Эпоха и кино

«…Обязательно нажми на рабочую часть — вооружение… Смольный ведь очень хорош. «Аврора» тоже. Штурм. Из нового — «Ротонда», Антонов-Овсеенко, арест. Съезд, по-видимому, тоже. Все же соберется «кое-что» из картины.

Эдуард пишет, что Соколов бузит, хочет сложить ответственность и чуть ли не выступать против картины. Никак не допусти этого. Как-нибудь замажьте его. Я ему тоже буду писать. Кстати же, он Овсеенкой получился очень прилично. А за «идеологию» я очень беспокоюсь. Боюсь, что на стопроцентный эмоциональный захват уже рассчитывать нельзя. Как с «Потемкиным», чтобы не успели прийти в себя. Отчеркни себе это все для «руководства».

Теперь перечень раненых и убитых. Только не плакать.

Вперемежку с «Октябрем» были склеены куски «Генералки» — и просто поражаешься. Неужели одни и те же люди делали обе вещи: ничего общего по качеству! Академия и какой-то детский лепет. И постановка, и свет, и фотография. Просто слепые какие-то. Вроде натуры Левицкого. Затем, весь материал «рискованный», — только при очень высоком качестве он может пройти. Например, мост с лошадью. Или лезгинка. Кстати, о лезгинке. Доснимите агитацию и серьезную сторону дела, а то уж больно беззаботно и залихватски получается. Скажут, опять дискредитирование серьезности положения. Черт, почему мы не можем не ходить по «лезвию»!!! Почему мы не можем делать нерискованные вещи!..»

(Кто видел фильм «Октябрь», не усомнится, что «на рабочую часть вооружение» мы нажали всерьез. Помните сцену — в Смольном раздают браунинги? Ее в первоначальном материале в тех четырех с половиной тысячах метрах пленки, что увез с собой Эйзенштейн, не было. А марширующие по ночному Питеру красногвардейские отряды. Отблеск штыков…

Один из участников штурма Зимнего, Соколов, снимался в роли Антонова-Овсеенко, который произносит приговор истории министрам-капиталистам: «Именем Военно-революционного комитета Петроградского Совета объявляю Временное правительство низложенным». Соколов исполнил роль Овсеенко темпераментно, правдоподобно и, как часто это бывает с людьми, у которых неожиданно получается что-то трудное, непосильное для других, он вообразил себя чуть ли не единственным авторитетом по части истории Великой Октябрьской социалистической революции. Он без конца советовал и опровергал все без разбору, чем очень тормозил работу. Нам стоило немалых усилий «держать в узде» Соколова. Но чего не сделаешь ради настоящего кадра, а строптивый Соколов на съемках в роли члена ВРК В. А. Антонова-Овсеенко был что надо!)

Пока материал монтажом не был выстроен, идейная целеустремленность фильма, естественно, плохо просматривалась.

Мне некогда было возражать Эйзенштейну по поводу этих его сомнений и сомнений насчет 100 процентов эмоционального захвата.

Не зря ведь говорится, что цыплят по осени считают. Горячая монтажная осень была впереди. Тогда же я просто злее стал в работе. «Октябрь» мне был не менее дорог, чем «Потемкин». Самокритичность, беспощадность Эйзенштейна, моего учителя, мне импонировала, хотя идеализация отрывков из «Генеральной линии» казалась чрезмерной. Да, там все снято высококачественно, все опосредовано в образах, но ведь и сегодня каждый кадр «Октября» изучают в киноакадемиях. И тем: не менее еще и еще раз вчитываясь сейчас. 49 лет спустя, в лукаво-ироничные строчки его письма, я любуюсь, я восхищаюсь Эйзенштейном-художником. «Почему мы не можем не ходить по лезвию!!! Почему мы не можем делать нерискованные вещи!» Да, перестань мы ходить по лезвию, пристрастись мы к деланию нерискованных вещей — и прости-прощай революционное искусство…

А тогда мы рисковали ежедневно, ежечасно, постоянно. Эйзенштейн в своем письме говорит об эпизоде «Лезгинка». Это известный факт: продвижение к революционному Петрограду «Дикой дивизии» было остановлено большевистскими агитаторами. В сценарии и режиссерской разработке «Октября» сцена встречи петроградских агитаторов с солдатами-горцами завершается братанием, переходящим в пляску. Начинают ее под русскую «барыню» революционные солдаты Петрограда, а затем в круг один за другим прыгают горцы и кружатся в вихревой «лезгинке». Буквально на глазах испаряется коварный замысел контрреволюции — использовать «дикую» силу «Дикой дивизии» против красного Петрограда.