Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914-1991)

нее 17—18% в Дании и Норвегии. Лишь в США, где среднее число безработных составляло 4%, экономика бурно развивалась. Эти факты говорят о слабости экономики того периода. Падение цен на сырьевые товары (которым не дали упасть ниже, создав огромные резервы) лишь продемонстрировало, что потребность в них отстает от возможностей производства. Также нельзя обойти стороной тот факт, что резкий подъем производства в значительной степени произошел благодаря огромным потокам международного капитала, хлынувшим в эти годы в мировую промышленность, и особенно в промышленность Германии. Займы только одной этой страны, получившей около половины всего мирового экспорта капитала 1928 года, составили от 2оооо до зоооо миллиардов марок, половина которых являлась краткосрочными займами (Arndt, 1944, Р-47', Kindleberger, 1973)- Это также сделало немецкую экономику крайне уязвимой, что подтвердилось после 1929 года, когда американские деньги были из нее изъяты. В связи с этим ни для кого не явился большим сюрпризом тот факт (за исключением патриотов одноэтажной Америки, чей образ стал известен западному миру благодаря вышедшему в 1922 году роману «Бэббит» американского романиста Синклера Льюиса), что мировая экономика через несколько лет снова зашла в тупик. Коммунистический Интернационал устами своих идеологов на самом пике подъема предрекал следующий экономический кризис, ожидая, что он приведет к новому витку революций. В действительности этот кризис вскоре привел к совершенно противоположному результату. Но чего не ожидал никто, и возможно, даже революционеры в своих самых оптимистических мечтах, так это мирового охвата и глубины кризиса, начало которому положил известный даже неспециалистам обвал на нью-йоркской бирже 29 октября 1929 года. Он был почти равносилен краху мировой капиталистической экономики, которая теперь оказалась заключенной в порочный круг, когда снижение каждого экономического показателя (но не безработицы, которая взлетела до астрономических цифр) усиливало спад всех других.

Как предрекали высокопрофессиональные эксперты Лиги Наций, хотя к ним мало кто прислушивался, резкий спад в экономике СШ^ вскоре распространился на другой центр мировой экономики — Германию (Ohlin, 1931)-Промышленное производство в СШ^ упало примерно на треть с 1929 по 1931 год, производство в Германии снизилось примерно на такую же величину, однако это усредненные цифры. Так, в 1929—1933 годах объемы продаж крупнейшей электрической компании «Вестингауз» упали на две трети, а ее чистая прибыль за два года сократилась на 76% (Shots, 1983, р. бо). Кризис поразил и производство первичной продукции — продуктов питания и сырья, поскольку цены на них, больше не поддерживаемые фондами кредитования, как раньше, стали стремительно падать. Цены на чай и пшеницу упали на две трети, на шелк-сырец—на три четверти. Это имело губительное влияние (на-«Эпоха катастроф»

зовем лишь страны, перечисленные Лигой Наций в 1931 году) на Аргентину, Австралию, страны Балканского полуострова, Боливию, Бразилию, (Британскую) Малайю, Канаду, Чили, Колумбию, Кубу, Египет, Эквадор, Финляндию, Венгрию, Индию, Мексику, нидерландскую Индию (теперешнюю Индонезию), Новую Зеландию, Парагвай, Перу, Уругвай и Венесуэлу, чья внешняя торговля в значительной степени зависела от продажи нескольких основных видов сырья. Все это в буквальном смысле сделало депрессию глобальной.

Экономики Австрии, Чехословакии, Греции, Японии, Польши и Великобритании, крайне чувствительные к сейсмическим потрясениям, приходящим с Запада (или Востока), также были подорваны. За пятнадцать предшествующих лет Япония утроила производство шелка, снабжая обширный и все расширяющийся американский рынок шелковых чулок. Теперь он временно исчез—и сразу же на 90 % сократилось количество японского шелка, поставлявшегося в Америку. Между тем цена на другой основной предмет экспорта японского сельскохозяйственного производства—рис—так же резко упала, как и во всех остальных основных производящих рис регионах Южной и Восточной Азии. Затем упали цены на пшеницу, причем настолько, что пшеница стала дешевле риса, поэтому многие жители Востока вынуждены были переключиться с одного на другое. К тому же резкое увеличение производства ча-паттис и лапши еще более ухудшило положение фермеров в экспортирующих рис странах, таких как Бирма, французский Индокитай и Сиам (теперешний Таиланд) (Latham, 1981, p. i/S). Сельскохозяйственные производители пытались возместить падение цен путем выращивания и продажи большего урожая, что заставило цены падать еще быстрее.