Уже в эпоху первого похода Боэмунд писал Готфриду Бульонскому, что прежде всего надо покончить с греками; во время второго похода такие же советы давал Рожер Сицилийский Конраду III и епископ Лангрский, у самых стен Константинополя, — Людовику VII; во время третьего крестового похода Барбароссу склоняли к тому же сербский краль и болгарский царь. Должен был наступить такой момент, когда к этим планам отнеслись бы с большим вниманием. Можно только удивляться тому, что первые три похода, в которых участвовали сотни тысяч западных воинов, прошли по империи, не причинив ей вреда, и что она пала перед гораздо менее многочисленным войском, которое могло подступить к ней только с моря. Дело в том, что участники первого крестового похода были в общем искренно верующими людьми, стремившимися исключительно к освобождению Гроба Господня, и что в то время ни Венеция, ни папство еще не имели определенных планов насчет Византии.
Крестоносцы в Византийской империи.
Четвертый крестовый поход навсегда уничтожил блеск Константинополя: три пожара (во время обеих осад и в промежутке между ними) истребили целые кварталы, из которых каждый по величине равнялся нескольким городам Запада; дома греков были разорены, женщины опозорены, святилища осквернены, религиозные обряды обращены в посмешище; из церквей были унесены все реликвии; городские площади, spinа ипподрома лишены своих украшений; из бронзовых статуй Лизимаха и Праксителя крестоносцы начеканили грубых монет. Однако уже и раньше бывали случаи, когда завоеватели, водворившиеся силой меча и огня, умели все-таки примирять побежденных со своим владычеством и, слившись с ними, образовать единую нацию и могущественное государство. Примером такого слияния являлась в то время Великобритания, завоеванная норманнами. Но чтобы такое предприятие имело успех, надо уметь считаться с условиями времени; а для латинских завоевателей эти условия не были благоприятны. В своих отношениях к побежденным они допустили целый ряд бестактностей, которые должны были рано или поздно погубить их дело. Они покорили не нацию, еще плохо организованную, какой были галло-римляне при появлении франков, а старую нацию, гордую своим прошлым, своим языком, своей религией, своими учреждениями, своим искусством и литературой. С другой стороны, они не были настоящими варварами, с неустановившимся мировоззрением, которые могли бы усвоить мировоззрение побежденных: их собственная цивилизация была уже слишком развита, они имели свои традиции, свои давно выработанные языки, установившуюся религию, литературу и искусство. Таким образом, здесь встретились две цивилизации, равно оригинальные, два общества, равно, но не одинаково дифференцированные, две церкви, давно боровшиеся между собой. Одна раса могла подчинить себе другую, но слиться они не могли. Западный феодализм и византийская бюрократия были так же несоединимы, как католицизм и православие.