Эпоха Куликовской битвы

— Вперед! В атаку! Хур-ра! — прохрипел слева надтреснутый голос Дмитрия Ольгердовича. Развернув своих чуть передохнувших бойцов и всех, кто кроме них остался еще живым от передовых полков, Дмитрий Ольгердович повел конников на помощь старшему брату. Судя по лязгу и грохоту начавшегося боя, тот, выскочив татарам навстречу, уже сцепился с ними в яростной сх ватк е.

— Вперед! — взвыл Дмитрий Иванович, срывая с пояса шестиперую булаву — единственное оставшееся при нем оружие, кроме разве что засапожного ножа. Конь уже нес его в битву, когда князь заметил, что вокруг него не осталось ни одного из дюжины телохранителей.

«Неужто все полегли? — с ужасом подумалось Дмитрию Ивановичу. И ком тошноты подкатил к горлу. — Да и белозерского князя, Федора Романовича, что-то давно не слышно… И стяг его пр оп ал…».

Но конь уже вынес князя навстречу врагам. Какой-то степняк, натянув лук, целился прямо в него. Не успел. Подлетев на полном скаку, Дмитрий обрушил на врага свой шестопер. Потом еще на одного.

— Ты бы поберег себя, князь! — услышал он вдруг почти над ухом. — Умрешь, кто с Ягайлой поможет мне драться?

Оглянувшись, Дмитрий увидел рядом с собой знакомые доспехи союзника — бывшего полоцкого, а ныне псковского князя Андрея Ольгердовича. Стальной чешуйчатый панцирь его был уже густо окроплен кровью.

«Я, небось, не лучше выгляжу, — подумал Дмитрий. И новый приступ дурноты подкатил к его горлу. Шестопер выпал из ослабшей вдруг руки и упал бы наземь, если бы не был привешен к кисти на петельке-темляке. Опустив взгляд вниз, вслед за шестопером, Дмитрий обнаружил, что по ноге его стекает, капая на забрызганную траву, струйка крови. — Это я что же, ранен?» — удивился великий князь.

А тем временем над полем боя разнесся вой новых, только что вступивших в битву татарских отрядов. Ужас захлестнул душу Дмитрия. Показалось вдруг, что никогда не будет этим татарским подкреплениям конца. Или нет — еще хуже. Сейчас Мамай бросил в бой все свои силы. Он сомнет теперь не только утомленную долгой борьбой конницу передовых полков, но и пехоту. И тогда все — конец!

По полю во все стороны метались испуганные, оставшиеся без всадников лошади. Русских конников, словно пену, подхваченную неистовой морской волной, несло на пеший строй.

— Назад! Назад уходим! — заорал Андрей Ольгердович. И следом, откуда-то справа, повторил этот приказ его брат — Дмитрий. Закачались из стороны в сторону, подавая сигнал к отступлению, литовские хоругви, и вся конная масса устремилась к неподвижно стоящей, ожидая врага, пешей рати.

Дмитрий Иванович ворвался вместе с другими бегущими всадниками в узкий проход, оставленный между пешими колоннами для отступающей конницы. И страшная мысль пронеслась у него в голове: «Сейчас татары ворвутся за нами следом — и все пропало!»

Князь мчался мимо своей армии. Голова его кружилась и гудела, словно по ней били молотом, как по наковальне, а с ноги его все капала и капала на землю кровь.

— Владимир! Брат!.. Волынец!.. — Дмитрий, верхом взлетев на поросшую лесом возвышенность, поспешил спрыгнуть с коня. Впрочем, он скорее не спрыгнул, а свалился с седла. Князя тут же подхватили чьи-то заботливые руки.

— Ну что, брат? Навоевался? — спросил, то ли проявляя участие, то ли насмехаясь, Владимир. — Нам-то татар хватит? Или всех извел уже?

— Беда! — прохрипел Дмитрий. — Не выдюжат они! Слышишь?! Ступайте в бой. Все! А то не устоять им…

Владимир Андреевич с сомнением посмотрел на князя. Потом на воеводу Боброка Волынского. Тот, окинув поле битвы наметанным взором, покачал головой.

— Не время еще.

— Вперед! Их же всех там сейчас! Нам же тогда не уйти отсюда, братцы! — уже почти шептал князь Дмитрий.

— Перевяжите его, — кивнул на брата Владимир Андреевич. — А то кровь течет. И оглушен небось — вон, бредит уже.

Боброк, скосив на Владимира Андреевича взгляд, чуть заметно одобрительно кивнул. А с московского князья уже снимали доспехи.

Потом его, стонущего, перевязанного, напоят вином и уложат в тени ветвей упавшего дуба. Он уже не увидит, как во время особенно жаркого натиска татар на Большой полк покачнется багряное знамя со Спасом. Кинется выручать его и пропадет в круговерти тел одетый в сияющий золотом княжеский доспех Михайло Бренок. Потом подойдет к Большому полку почти вплотную сверкающая сталью линия крымской пехоты. И Мамай бросит свежие силы на полк Левой руки. Русская армия попятится назад, теснимая опьяненным от близости победы врагом.

Куликовская битва. Татары теснят русских воинов. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.

Засадный полк. Гравюра XVII в.

А Волынец и князь Владимир Андреевич будут стоять, прикрытые тенью дубравы, напряженно вглядываясь в страшную круговерть битвы и судорожно прикидывая — сколько еще войск у Мамая в резерве? Хватит ли у русской армии сил, чтобы продержаться еще немного, или уже пора?..

И, наконец, переглянувшись, они молча кивнут друг другу. Пора!