Эпоха Куликовской битвы

«Олег же Рязанский по отшествии татарском увидел землю свою пусту и огнем сожжену, и богатства его все и имение татарове взяли и опечалился зело, и те немногие люди, что полона татарского избежали, начали вселяться и жилища сотворять в земле Рязанской, так как вся земля была пуста и огнем сожжена».

Этот разорительный набег, по мысли Мамая, должен был сделать Олега Ивановича в следующий раз более сговорчивым. Видимо, после набега между Олегом Ивановичем и Мамаем происходила какая-то переписка и обмен послами. По крайней мере, в 1380 году Мамай был убежден, что Олег Рязанский стал его верным союзником.

СКАНДАЛ В МОСКВЕ

В 1378 году к новому константинопольскому патриарху Мака-рию из Москвы пришла грамота «с жалобою на облако печали, покрывшее их очи вследствие поставления митрополита Киприа-на, с просьбою к божественному собору о сочувствии, сострадании и справедливой помощи против постигшего их незаслуженного оскорбления».

Уж не сам Митяй ли был автором этого цветистого послания?

Известно, что, узнав о смерти митрополита Алексия, патриарх Макарий «тотчас пишет в Великую Русь ни в коем случае не принимать кир Киприана и своими грамотами ту Церковь вручает архимандриту оному Михаилу, о котором знал, что он находится в чести у благороднейшего князя кир Дмитрия, и снабжает его грамотами, чтобы он прибыл сюда (в Константинополь. – Прим. авт.) для поставления в митрополиты Великой Руси…»

По прибытии в Константинополь Киприан «нашел обстоятельства неблагоприятными для достижения своей цели» и вынужден был оставаться в томительном ожидании, «питаясь тщетными надеждами».

Однако ждать пришлось недолго. Весной или летом 1379 года Иоан V с сыновьями бегут из башни Анема к Мураду. Султан в уплату за помощь потребовал с них ежегодной дани и ежегодного двадцатитысячного вспомогательного войска. Иоанн V согласился и 1 июля 1379 года при помощи турок вошел в Константинополь. В столице начались уличные бои. К 4 августа он добился капитуляции своих противников. Андроник бежал в Галату, а патриарх Макарий был низложен на соборе.

Ничего не зная о переменах в Царьграде, летом 1379 года из Северо-Восточной Руси в Византию почти одновременно отправились епископ Дионисий Суздальско-Нижегородский и Митяй со свитой. Перед этим, весной 1379 года, в Москве «по повелению князя собрались епископы». Дело в том, что, согласно церковным правилам, епископа мог поставить не только митрополит – его могли также избрать другие епископы на соборе. И на Руси такой прецедент уже был. Митяй захотел сидеть на митрополичьем месте не «чернецом», а епископом, чтобы спасти свой авторитет. Конечно, княжий печатник не мог доказать церковным иерархам великой Руси, что он более достойный претендент в митрополиты, чем Киприан. Но собрав их княжим велением, приведя их к княжьей воле, Митяй мог доказать епископам, что только такого, как он, они и достойны.

«Ни един же от них не дерзнул говорить супротив Митяя, но только Дионисий, епископ Суздальский». Дионисий, в отличие от других епископов, не явился на поклон к Митяю и не просил у него благословения по приезде в Москву. На собрании епископов Дионисий «много возбрани князю великому, говорил: «Не подобает так делать».

Дмитрий хотел поставить Митяя в епископы законным образом, с соблюдением всех норм. После отказа Дионисия это стало невозможно, так как цена этого епископства была бы такой же, как и цена самозванного митрополитства. Поэтому Дмитрий не стал настаивать.

Но узнав о намерении Дионисия ехать в Константинополь, чтобы обличить Митяя, Дмитрий посадил мятежного епископа под арест. Дионисий прибегнул к хитрости. Он пообещал не ходить в Константинополь без разрешения князя и поручителем в том назвал Сергия Радонежского. Такого поручительства оказалось достаточно, и князь его выпустил. Дионисий же, «не помедлив и недели сбежал по Волге в Константинополь», «подставив» таким образом своего поручителя. Весьма сомнительный с этической точки зрения поступок, который к тому же доставил Митяю удовлетворение: «Митяй же большее оправдание себе и дерзновение стяжал, а на Дионисия поношение и негодование».

Серьезная опасность угрожала Сергиевой обители. Митяй прямо высказывал намерение разорить его монастырь. Но не успел.

«КУНЫ И ФРЯЗИ»

Москву Митяй покинул в двадцатых числах июля 1379 года, а уже 26 июля он переправился через Оку. Провожали его торжественно, многочисленной была и его свита: шесть митрополичьих бояр, три архимандрита, два переводчика, один печатник, множество игуменов, попов, дьяконов, монахов, «и люди дворовые, и слуги митрополичьи». Кроме того, с Митяем в Константинополь поехал посол московского князя «болший боярин» Коче-вин-Олешинский.