Эпоха Мары

— Стоять, бояться! — русский коммандос отлично понимал. Он попытался что-то промычать в ответ, помешала гримаса боли, но руки растопырил. Жить хотелось. Диверсанты знали, что обмен «специалистами» несмотря на все продолжался. Или придется сдохнуть на глазах всего мира в проклятом колодце. Главное там: не обосраться напоследок. Росичи не были злыми, но зло помнили.

— Это что такое?

— Перевозочный контейнер, командир.

— Достаньте из него человека. Видать, важная птица, раз так старались.

— Да быть не может, это же…

— Помалкивай! — седобородый командир отряда кивнул связному. — Сохатого сюда! Пацан ранен. И оборудование заберите. Тихий, есть кто еще живой?

— Да этот блондинчик и кого-то нашли во второй. По виду матерый. Никак их шеф.

— Забирай всех и сваливаем. Скоро их разведчик появится. Флот маякнул, что уходит. Прикрытия больше не будет.

— Вот черти полосатые! Опять нам разгребать.

— Помалкивай, Малый. У них своя задача.

Командир взвода разведки легендарных «Парсов» под позывным «Седобородый» и на самом деле был бел как лунь. Короткостриженые волосы на голове и короткая бородка белели во тьме заглубленного хода, в бункер, где они прятались. Никакими сканерами он не просматривался снаружи, имел много выходов и стал чем-то вроде базы для глубинной разведки Корпуса. И что самое ценное — они смогли восстановить старую засекреченную линию связи с древней столицей Жемайтии. Неизвестно, кто присматривал за ней, но она работала. И сие обстоятельство существенно помогало наступлению.

— Блондинчик?

— Сука он! — Тихий был зол. — Из наших переметнувшихся. В этих краях жил в детстве, затем с родителями уехали в Скандию.

— То-то они так смело тут шастали.

— Технику я снял. Мы с такой еще не сталкивались.

— Даны хитры на выдумки. Но добивать было зачем?

Тихий, густая черная щетина, у которого никогда не сходила с узкого лица, развел руками:

— Это же росич в душе, хрен чего от него добьешься. Сердце не выдержало. А вот второй знает много, но его надо в спецуру.

— Скоро доставим. «Ночник» прилетит к третьему выходу.

— Опа. Их же всего несколько на весь фронт?

— Ради Митяя, да и дана полезно допросить. Стримовскую группу они не просто так выбили. Идет большая игра, брат.

— Понятно.

— Сохатый, что там с Митяем?

— Переломы ребер и ключицы. Я шины наложил, перебинтовал, вколол. Пусть спит. Его пытали, похоже.

— Повезло пацану.

Их штатный фельдшер покачал головой:

— Малой. Ты вроде боец опытный, но как ребенок. Во время удара Митяй находился в полном снаряжении, как и положено по Уставу. Если бы не это обстоятельство, то разорвало парня к чертям. И так еще легко отделался. Шлем классный, так бы башку поломало. Там такая отметина осталась! Начинка внутри вкусная. Надо будет себе купить. Считай, проверено в бою. Лучше рекламы не придумаешь!

— Что за модель?

— Боярка.

— Ох ты. Всю зарплату отдать придется.

Сохатый немигающее уставился на разведчика:

— Ты вот только не говори, что не натрофеил ничего на продажу? С данов, сколько всего сняли?

— Так две трети в общий котел.

— Вот как раз сдачи тебе и хватит на покупки. Сколько можно повторять — на защите не экономь. Живой и целый вернешься. Как этот журналист.

Дороги на теплом майском солнышке окончательно подсохли. Не было той знаменитой фронтовой грязи, в которой буквально тонули целые колонны. Наступ шел второстепенными трассами, зачастую по полевым дорогам. Но зато появилась вездесущая пыль. Поэтому на стратегическом перекрестке трасс, где можно было передохнуть и перекусить в подвалах разгромленных зданий, народ туда входил в масках или «палестинках», бедуинских платках от пыли. Поэтому знакомцы не сразу разглядывали друг друга. Да и всем хотелось сделать побыстрее все дела и убраться подальше. ПВО ПВОм, но шальные ракеты случались и так далеко за линией соприкосновения.

— Быть не может! Митяй! Тебя же похоронили!

— Бирка, дорогой!

Перевязанный стримовец попытался обнять старых друзей, но охнул от боли. Надо же встретить в тылу тех бойцов, у кого он взял первое интервью в новой конторе.

— Да не дергайся! Хорошо тебя задело. Ты тут чего?

— Жду транспорта в Новогродок. Неделю назад вывезли… оттуда. Но плохо стало, в полевом госпитале неделю валялся.

— Понятно. Пойдем, перекусим? Чего зря время терять?

Они перешли под низкими сводами в соседнее помещение, откуда наружу текли вкусные ароматы пищи и напитков. Здесь можно было получить положенное горячее довольствие. Её, конечно, готовили не в подвале, привозили в больших термосах. Усатый прапорщик дотошно проверил ПК, пищевые карточки, выдаваемые вместо сухпая, пробил их, затем уставился на Митяя. Его безразличное лицо внезапно озарила искренняя улыбка:

— Это вы? Да быть не может! Мы ваши стримы всем батальоном смотрим, — затем прапорщик заметил перевязь, на которой висел рука стримовца. — А что случилось?

Бирка одернул тыловика:

— Много будешь знать, бабушкой станешь.

— Понял, не дурак. Пшенный, сделай товарищам по полному разряду. Кофе еще осталось?

Хмурый раздатчик поправил подобие белого фартука и буркнул:

— Кофий для господ офицеров.