Эпоха мертвых. Дилогия (СИ)

Все это напомнило Снежане Владимировне советские годы, а именно пионерлагерь. Да, времена были светлые, чистые. Или это люди такими были, а с возрастом их души огрубели и перестали пропускать свет. Кто ж знает, как оно есть на самом деле, но те яркие переживания, полученные в беззаботном советском детстве, питали ее до сих пор. Тогда радости были проще некуда — искупаться в речке, запечь картошку у костра, спеть несколько песен под плохо настроенную гитару. И все, все приносило счастье.

— Думаю, завтра должен быть, — проронил Сергей Юрьевич, туша сигарету о край урны. — Я в него верю, он у нас молодец.

— Молодец-то молодец, только я вот волнуюсь.

— Ты вечно волнуешься, — добродушно хмыкнул в пшеничные усы Сергей Юрьевич и положил руку на плечо жены. — Нагнетаешь, Снежанка.

— Я ведь мать, — отрезала та. — И вообще, Сережа, я поражаюсь твоему спокойствию. Сын невесть где, связи никакой нет, а тебе хоть бы хны. Я ночами не сплю и есть не могу, а ты дрыхнешь до полудня, а сегодня в столовой и свою, и мою порции умял. Как так можно?

— А ты думаешь, Вите будет легче, если я буду изводить себя, как ты? — добродушно возразил Сергей Юрьевич и посмотрел на жену с мудрым снисхождением. — Я ж сказал, что верю в него. Все получится. Завтра, глядишь, уже встретимся, поговорим… Ненормальные-то эти ведь отошли, отстали от нас. Военные уже сегодня уехали, на разведку. Может, на днях домой вернемся. Трудно будет, конечно, но переживем — чего уж только не переживали.

Снежана Владимировна умолкла. Теперь настал ее черед поразмышлять, топя остекленевший от раздумий взгляд в тянущихся до горизонта верхушках деревьев. Недоброе предчувствие зрело уже почти два дня, но она сама не знала, стоит ли доверять себе или можно списать все на банальное волнение. Виктор, в конце концов, был их единственным сыном. Внуков так и не дождались, и это, конечно, грустно. С другой стороны, Лена никогда не нравилась Снежане Владимировне, а здесь, в лагере, невест навалом, бери не хочу…

Думал и Сергей Юрьевич, только не о сыне — ему вспомнился прапорщик Тарасюк, веселый и хитрый мужик, звезда их воинской части и мастер пограничной службы. Так вот, Тарасюк как-то сказал:

— Если посреди ясного дня ты видишь падающую звезду, за которой тянется белая дорожка, не нужно загадывать желания. Лучше скорее заворачивайся в простыню и ползи в сторону кладбища!

Неуклюже пошутив, прапор разражался хохотом, в то время как солдаты обменивались непонимающими взглядами и пожимали плечами. Да, тогда это все казалось каким-то невероятным, несмотря на международную напряженность, куда более сильную, чем в последние годы. Однако жизнь бывает непредсказуема.

Сегодня, после зомби-блицкрига, человека сложно удивить чем-то еще. Именно поэтому Сергей Юрьевич и не удивился, как будто давно ждал чего-то подобного. А может, просто не успел удивиться. Завидев белесый инверсионный след, который оставляла стремительно приближающаяся точка в безоблачном лазурном небе, он успел лишь прижать к себе жену и закрыть ей глаза, чтобы они не ослепли от вспышки, да понадеяться на то, что это не достанет Виктора, где бы он сейчас ни был.

Глава 12. Наблюдатели

— А как же Ваши дети?

— Сложный вопрос, — вздохнул Хельмут.

Прежде чем вновь заговорить, он неторопливо поболтал в железной кружке остатки крепкого кофе, залпом разделался с ними и откинулся на спинку кресла. По белой стене кухни пополз розоватый язык заходящего солнца. Сегодня был важный день, очень важный. Многое уже сделано и многое будет сделано. Бастиан волновался, требовалось его успокоить, и это можно как нельзя лучше сделать интересным разговором.

— Дети взрослые уже, семейные. Дочь в США, сын — в Берлине, — Хельмут вздохнул. — Не смог ни с кем из них связаться. Сначала не было сети, а потом стало поздно, кажись. Гудки, гудки, гудки… Не звоню им больше, какой смысл?

— С моими родителями так же. Вообще, мы были в студенческой «общаге», мы ведь не местные… — Бастиан закурил, и Хельмут с трудом удержался от укоризненного взгляда — ага, сейчас самый раз для лекций о вреде курения. Пусть травится, дым все равно сразу струится вверх и плывет себе в форточку, минуя Хельмута. — Сидели там поначалу, в большой компании. Вроде бы надежно заперлись, а вчера ночью какой-то шорох стали слышать. Один парень пошел посмотреть, что там, и не вернулся. Похоже, кто-то из наших работников в столовой оказался заражен. Не знаю, в общем, что именно стряслось, но эти гады начали за нами гоняться, их сначала было трое, потом пятеро. Ребята забаррикадировались на третьем этаже, а вот мы с Сандрой не успели.

— А как же вы вырвались?

Бастиан пожал плечами.

— Я не слишком хорошо дерусь, но тогда повезло. Нам только один попался на дороге, когда мы бежали вниз по лестнице — я схватился за перила, подпрыгнул и приложил его подошвой по лицу. А кроссовки мои Вы видели, это почти холодное оружие.