Эпоха мертвых. Начало

После этого Бурко решил, что больше их в этом месте ничего не задерживает. НИИ взлетел на воздух еще вчера, превратившись в бесформенный бетонный завал, поиски Дегтяревых и Крамцова оказались безуспешными. Поэтому он дал команду на эвакуацию в Центр. Марат вызвал вертолеты, на которых должны были улететь Бурко, Домбровский, Пасечник, он сам и еще двадцать бойцов охраны. Остальные же должны были в сопровождении по-прежнему ожидавших их омоновских «Тигров» прорываться туда колонной. Трудным это дело не казалось, дороги были достаточно еще проходимыми, хотя с каждым часом, по наблюдениям и телерепортажам, поток беженцев из Москвы увеличивался. Былое затишье закончилось. Люди уже не рассчитывали, что их спасут, и покидали город. Наиболее загруженными были направления на юг, хотя Бурко считал, что лучше бежать на север. Зомби все же были «теплолюбивыми» созданиями. Чем теплее, тем они активней.

Через час прямо на заднем дворе бурковской усадьбы сели два Ми-8 армейской камуфляжной раскраски; каждый был вооружен парой блоков НУРС[20], крупнокалиберной спаркой и «Кордом»[21], установленным в проеме. Из открытых проемов выбросили лесенки, все загрузились, и еще через минуту Бурко смотрел из-за спины сидящего у пулемета стрелка на косо уходящую вниз землю. Затем вертолеты наклонились в вираже, ложась на курс, и пошли туда, где должен был создавать свое царство Александр Бурко. Человек, который нашел способ убить нынешний мир.

Валерий Воропаев 22 марта, четверг, утро

Вырвал Валеру из сонного небытия телефонный звонок. Трезвонил домашний телефон, трубка которого валялась у него возле подушки. Звонок был требовательный, долгий, сверлящий мозг. Прежде чем ответить, Валера последовательно посмотрел на часы и на дисплей. Была половина восьмого утра, а звонил тесть. Или теща, провались оба совсем и навсегда.

— Але, — буркнул он в трубку, прокашлявшись.

Хоть он вчера водку ни с чем не мешал и хорошо закусывал, похмелье все равно давало о себе знать — недоспал, да и выпил много. Сушняк долбил теперь в трахею до потери голоса.

— Где моя дочь? — послышался в наушнике, как обычно недовольный, голос тестя.

Излишней любезностью по отношению к зятю он себя никогда не утруждал. Равно как и к кому-то еще, утверждая, что у него «на вежливость времени нет».

— Во Франции, — зевнув и прокашлявшись, ответил Валера. — Где ей еще быть, птичке нашей перелетной?

— Когда прилетает?

— Мне не докладывают, — ответил он с какой-то зарождающейся смутной радостью, словно предчувствуя развлечение. — Когда изволят, тогда и прилетят. Мы тут все больше по факту реагируем. Приехали — трахаем, не приехали — другой трахает.

— Придурок, — выругался тесть. — За женой уследить не можешь, а мне тут за всех опять расхлебывать.

Ответственность за исправление всего и вся, что делают неправильно идиоты вокруг, тоже было излюбленным коньком тестя, на эту тему он мог рассуждать часами. Привычным было и обращение «придурок», которым он наделял не только зятя, но и всех, кто стоял ниже, чем он сам, на социальной лестнице. Кто был выше, числился уже «моим корешем» и «вот таким мужиком», при этом демонстрировался толстый оттопыренный большой палец. Впрочем, в этой стране мало кто был выше Братского, хоть он из тени на свет не лез, и были фигуры поизвестней. Даже доченька его переплевывала многократно, сама лезла на глаза всей стране.

— А че ты там опять расхлебываешь? — слегка глумливо осведомился Валера. — Небось мозги опять грызешь окружающим, как без тебя все ложку мимо рта проносят? Или че другое делаешь, поумней?

Пауза на том конце провода заметно затянулась. Похоже, что тесть пытался поверить в то, что он слышал это на самом деле, а ему не почудилось и не приснилось. К такому обращению он не привык. Валера даже напомнил о себе, спросив:

— Чего молчишь? Скажи что-нибудь, а то подумаю, что тебя там Кондрат обнял, а ты и помер, на хрен.

— Ты как разговариваешь, сопляк? — надавив на бас, рыкнул тесть, но затем сбился на привычную терминологию: — Ты себе что позволяешь, придурок?

Однако прозвучало это все не слишком внушительно, и даже петуха на последней фразе тесть дал чуток, сфальшивил голосом. Чего греха таить, Валера тестя уважал вообще не то чтобы очень, да и в глазах окружающих Братский вовсе не был таким львом рыкающим, каким выглядел в своих собственных. Скорее он обладал репутацией банального хама при большой власти, которой и пользовался беспощадно, на всю катушку. И сейчас, когда зять решил наплевать на тестев авторитет, телефонное рычание производило на него слабое впечатление, скорее даже повеселило.

— Ты хотел-то чего или просто поболтать звонишь? — развязно осведомился зять. — Зачем человека разбудил?

Снова случилась затяжная пауза, после чего вконец озверевший Братский прохрипел в телефон:

— Заедут за тобой! Чтобы собран был! Я с тобой, придурком, потом разберусь!

И бросил трубку.