Эпоха мертвых. Начало

Он подошел, нагнулся, упираясь руками в колени, причем Бармалей заметил, что он в майорском звании, затем спросил:

— У пруда, где песчаный карьер, что вы сегодня сделали?

— У какого пруда? — включил непонятку Бармалей.

Худой вскинул пистолет, и правая ступня Толи разлетелась искрами боли, попадающими прямо в мозг. Толя взвыл.

— Еще раз, — таким же монотонным голосом повторил майор. — У пруда, где песчаный карьер, что вы сегодня сделали?

Бармалей задумался, и новая бомба взорвалась в той же ступне, вышибив из нервной системы последние воспоминания о том, как жить и как дышать. Следующий вопрос он тоже проигнорировал, получив третью пулю почти в то же место, но после этого выложил все. И об убитых проститутках, и о сегодняшних девчонках, и об их родителях, расстрелянных в машине. Рассказал об убитой семье, у которой взяли «Гелендваген», о мужичке в «Волге», застреленном просто так. Об остальном его и не спрашивали, но Толя понимал, что и так наговорил достаточно. Майор спросил у кого-то:

— Табличку написал?

— Так точно.

Какой-то солдат показал небольшую фанерку, на которой черным было написано: «Грабитель, Убийца, Насильник». У Бармалея все похолодело внутри, он явственно представил себя висящим в петле, с этой табличкой на груди. Он надеялся, что его просто пристрелят, но на виселицу ему не хотелось. Но то, что он услышал, заставило его опорожнить в штаны и кишечник, и мочевой пузырь. Майор скомандовал контрактникам: «Отрезать яйца — и на фонарь его. Не достреливать, когда обратится, пусть попрыгает потом». А затем Бармалея куда-то потащили, и его крики слышались еще долго, пока его дергающееся тело не повисло на фонаре.

Сергей Крамцов 27 марта, вторник, вечер

Глобальные изменения в нашем плане. О чем я еще вчера оповестил всех присутствующих, после того, как мы вернулись из «Пламени». Однако тут мы столкнулись с главной трудностью — машин у нас оказалось больше, чем водителей к ним. Как ни считай и как ни прикидывай, но выходило, что Аня с Ксенией, например, толком никогда и не сидели за рулем, а Алина Александровна привыкла водить «Тойоту Авенсис» с автоматической коробкой на уровне среднего московского «чайника». Наш же непомерно раздувшийся автопарк требовал наличия как минимум одиннадцати водителей, учитывая, что бросать не хотелось даже современный «Паджеро». Все же послужить какое-то время эта новая машина вполне могла, а по нынешним временам слово «послужить» по отношению к автомобилю равно слову «спасти кого-нибудь». Кто-то и такой рад будет до потери пульса.

Напомнил мне об этом Шмель, и, к счастью, до того, как мы расстались с Пантелеевым. Вовремя оглашенная, проблема перестала быть проблемой. Пантелеев лишь хмыкнул, поразившись количеству запасенного транспорта, покачал головой, восхитился матерно и предложил перегонять машины порциями. При этом у него явно мелькнула мысль, что нам столько машин наверняка не понадобится. Текст этой мысли можно было в глазах прочитать. А с этой идеей я был согласен на сто процентов, и вопрос был лишь в том, к какой степени взаимной выгоды это сможет перейти при обмене.

В общем, мы лихо рванули обратно в поселок прямо с заправки, прыгая по разбитой дороге так, что сидевшие сзади близняшки только охали. Но нам надо было торопиться, чтобы по максимуму использовать остатки светового дня. Хоть половину машин надо было перегнать сегодня.

К счастью, мы заранее были озабочены вопросами быстрой погрузки, без которой быстро не смоешься, случись такая необходимость, а в последние дни один из кунгов вообще как склад использовали, поэтому уже через час первая колонна из шести машин с основным грузом, размещенным в двух «Садко», уехала из поселка. Оба грузовика, одна «буханка», мой «Форанер», за рулем которого сидела Татьяна, «Паджеро» и УАЗ, в котором сидели мы с Лехой в качестве головного дозора, выехали из поселка. А заодно в кунгах разместились все наши «гражданские», группу которых уже негласно возглавлял Степаныч и в которую входили супруга его, Валентина Ивановна, Катя, дети Маши и Алина Александровна.

Кроме нас самих с нами ехали спасенные девицы. Те самые упитанные малолетки, за которыми гнались бандиты. Они пребывали в состоянии постоянного шока, и было от чего. Пока Толю кастрировали и вешали, они дрожали в машине. От пережитого, от зрелища страшноватой, надо сказать, казни и просто от холода. Майор, командовавший казнью, узнавший, что это потенциальные жертвы этого самого бандита, что висит на фонаре, измаранный в собственном дерьме, и уже обратился в зомби, даже распорядился выдать им по бушлату. У нас запасной одежды с собой не было. Я тогда подошел к ним, рассмотрел их внимательно, нимало не стесняясь тому, что осматриваю их, как коров на рынке.