Эпоха мертвых, Начало. Том 1

А завтра мне обязательно надо в "Стрелец", к Лехе с Викой. Да и девушка у меня есть, я еще не говорил? Надо и о ней подумать, хотя… девушка у меня тренер по дзюдо, сама о себе позаботиться может. Хотя, не в этом случае. Не скажу, люблю ли я ее, но мы друг к другу привыкли и мы уже два года вместе. Хотя о свадьбе речь никто из нас не заводил - каждый доволен своим свободным состоянием. Она периодически живет у меня, когда ей удобно, и так же периодически живет у себя, в снятой квартире в Матвеевском. Как бог на душу положит. Тренирует детские группы на Ленинградке в большом спорткомплексе, а основное место работы у нее в Крылатском, в магазине, торгующем японскими мотоциклами, квадроциклами, лодочными моторами и аквабайками. Еще у нее есть шестисоткубовый "эндуро" - ярко-синяя "Ямаха", которую она очень выгодно купила у какого-то постоянного клиента их магазина за очень разумные деньги, половину которых позволили внести мне. На нем она в теплое время катается по городу, объезжая дорожные пробки по газонам, на зависть скучающим за рулем автомобилистам. Я тоже мотоциклы люблю, и купить хочу, да вот никак не сподоблюсь. А теперь и "сподабливаться" уже не придется, как мне кажется.

Ночью движение было слабым, и уже через пятнадцать минут я припарковал машину за кустами, в сотне метров от задней стены НИИ, где теперь красовался пролом в два пролета. Плиты упали плашмя на тротуар, и образовавшаяся в заборе прореха была огорожена лишь намотанной полосатой лентой. На проезжей части стояли два маленьких заборчика с желтыми маяками и знаками, показывающими, как объехать препятствие. Значит, милиция с этой стороны уже отметилась. Я достал из сумки ночной монокуляр, включил инфракрасную подсветку, дождался, когда изображение стабилизируется, навел его на пролом. Там, с дробовиком на плече, маячил Олег Володько. Вот и понаблюдаю.

НИИ. Охрана.

Рука у Николая Минаева уже почти не болела, что его удивляло, но его подташнивало, во рту было сухо, а свет причинял неудобства. Он даже был рад, что электроснабжение института не восстановится до утра, потому что свет от фонарей резал глаза, они сильно слезились, и хотелось спрятаться от него в самый темный угол. Он смиренно отвечал на вопросы прибывшего милицейского следователя, но при этом хотел лишь одного - тишины и темноты. Следователь расположился со своей папкой прямо во дворе, на капоте милицейского "уазика", который все же сумели запустить внутрь, где и допрашивал всех, бывших на территории института. Когда он закончил с Николаем, тот вздохнул с облегчением, и пошел в здание. Делать в здании ему было нечего, но там было совсем темно.

Николай поднялся на второй этаж и столкнулся с Дегтяревым, который спускался по лестнице вниз, подсвечивая себе фонариком.

– Коля, я вот о чем хотел вас спросить… а что у вас с рукой?

– Порезался стеклом.

– Никто не укусил?

– Нет, что вы. - вполне правдоподобно изобразил удивление Николай.

Дегтярев кивнул и пошел дальше. Николай чувствовал, что он допускает страшную ошибку, может быть даже самую большую в своей жизни. Он был достаточно сообразителен, чтобы связать свое плохое самочувствие с укусом бешеной обезьяны, но желание тишины, покоя и темноты было настолько сильным и всеобъемлющим, что ему проще было соврать. Только бы спрятаться куда нибудь, неважно, что случится потом. Хоть смерть, но сейчас он должен был отдохнуть. Открыв дверь одного из кабинетов, в котором обычно квартировал Джеймс Биллитон, когда находился в Москве, Минаев прошел внутрь, закрыв за собой дверь, сел за стол, во вращающееся широкое кресло. Но туда падал свет из окна, и Минаеву он мешал. Тогда он перебрался в угол кабинета, куда не попадал ни один луч света, и улегся прямо на пол, на ковровое покрытие, свернувшись калачиком. Как ни странно, в такой позе зародыша он почувствовал себя лучше. Голова закружилась даже сильнее, но головокружение не было неприятным, скорее наоборот, каким то плавным и убаюкивающим. Николай прикрыл глаза, и почувствовал, как приятное онемение охватывает все его тело, и он даже не чувствует под собой жесткого пола, а как будто плывет куда то в полной невесомости. Тошнота тоже начала уходить куда то, и ее место занимала блаженная дрема. Очень хотелось спать, и появилось ощущение безопасности. Николай нашел то место, где, наконец, ему станет спокойно и хорошо, и никакой свет ему уже не помешает. В какой то момент он вдруг понял, что умирает, но затем эта мысль показалась ему нелепой - умирать должно быть неприятно, а сейчас ему стало по-настоящему хорошо.

И так он лежал, тихо-тихо, и вскоре сознание оставило его навсегда, а за ним ушла и сама жизнь. Остывающее тело неподвижно лежало на полу, до тех пор, пока дверь не открылась, и кто-то не вошел в темный кабинет.

Дегтярев Владимир Сергеевич

Оверчук как раз "решал вопросы" с милицией, поэтому Владимир Сергеевич был один, когда столкнулся с подъехавшим на такси Джозефом Биллитоном. Тот был бледен, взволнован, путал русские слова с английскими, и вообще выглядел так, как будто его привезли на расстрел.