Эпоха Михаила Федоровича Романова

В отношении крестьянского люда толчком к такому движению немало послужили, с одной стороны, введение более определенных инвентарей, обозначавших крестьянские повинности, а с другой — водворившаяся в русских областях система аренды, называвшаясязаставой. Инвентаря первой четверти XVII века показывают, что крестьянские повинности и количество рабочих дней сильно возросли сравнительно с XVI веком. Особенно участились толоки, которых помещики стали требовать еженедельно, отнимая у крестьян единственный свободный день (праздничный) и притом вызывая его на работу со всей семьей. Что касается заставы, то это был особый вид залога недвижимости, причем залогодатель вместо процентов за данную им сумму пользовался доходами с имения. Обыкновенно такая аренда давалась на три года; но по истечении их этот срок повторялся. Собственник имения при сем сохранял за собой права землевладельца на занятие должностей по местному управлению и другие шляхетские привилегии, которыми безземельный шляхтич не пользовался (например, таковой в исковых тяжбах мог подвергаться предварительному заключению). Вот почему заставу юридически предпочитали продаже имения; хотя фактически это и была, собственно, продажа. Но такая система аренды или продажи тяжело отзывалась на крестьянах. При отдаче в заставу выдавался залогодателю инвентарь имения, т. е. исчисление и оценка прямых крестьянских повинностей и даней, к которым присоединялся и косвенный доход с монополий, каковы, например, корчмы и мельницы: так как землевладелец имел права помола и право пропинации или исключительной торговли напитками.

Естественно, собственник, чтобы получать большую сумму, старался обозначить как можно более доходу, преувеличивал размер повинностей и даже писал в инвентаре повинности, не существовавшие на деле; заставной же владелец на основании инвентаря требовал от крестьян много лишнего, а подчас и невозможного. Особенно эти арендаторы свирепствовали при конце заставного срока, если не надеялись удержать за собою дальнейшую аренду; тогда они выжимали из крестьян последние соки: например, принуждали их работать по праздникам, не исключая и Пасхи (будучи сами униатами или католиками), даже православных сельских священников принуждали отбывать крестьянские повинности, и т. д. Отсюда, конечно, возникали иногда бунты, грабежи и убийства владельцев, а чаще всего крестьянские побеги, совершавшиеся не только целыми семьями, но и целыми селами. Бежали более всего на Украйну, особенно Заднепровскую, куда манил и больший простор, и более льготные условия для поселенцев. Иногда это бегство и переселение совершались со всем скарбом и скотом, при пособничестве соседних жителей, которые сопровождали переселенцев на известном расстоянии и даже помогали им вооруженною рукою защищаться от преследователей, причем переселенцы устраивали табор или подвижное укрепление из возов. Такое пособничество не редко обращалось в своего рода промысел, и занимавшиеся им назывались «выкотцы». А в роли выкотцев выступали иногда сами помещики, которые сманивали соседних крестьян в свои дальние имения.

Вследствие такого движения на Волыни и в других соседних с нею старых русских областях многие местности надолго обезлюдели и запустели. Зато Украйна стала наполняться местечками, селами и хуторами.