Эпоха мёртвых. Начало

Обезьян Николай не то чтобы не любил, но и доверял им не очень. Странный зверь, привезённый непонятно откуда, крикливый и бестолковый. Что-то мелькнуло у Николая почти под ногами, и он уронил туда луч фонаря. Крыса бежала вдоль коридора, причём её спинка в свете луча отливала ярко-красным, а за ней оставался кровавый след. Крыс Николай терпеть не мог, и его брезгливо передёрнуло. Но всё же он пошёл вперёд, дальше.

Больше всего его беспокоило, не начинается ли где-нибудь пожар. Мебель в лабораториях была деревянной, да и кто знает, какой химией товарищи учёные пользовались? И у генератора есть запас солярки. И сам генератор запустить неплохо было бы, хоть он должен был включиться сам. А животными пусть занимаются те, кому положено ими заниматься.

Ущерб на этом этаже был немал. Пара дверей были выбиты взрывной волной и лежали в коридоре, под ногами хрустело стекло с потолочных плафонов. Однако металлические двери справа были целы, и даже печати на них уцелели. Там хранились в герметичных специальных шкафах «культуры», и именно это помещение следовало охранять с особым тщанием. Николай вздохнул с облегчением: комнаты с «культурами» уцелели. Снова в свете фонаря пробежала крыса, затем за ней ещё одна, в пятнах побуревшей крови, и двигалась она медленно и как-то странно, неуклюже, раненая, наверное. Обе не обратили на Николая ни малейшего внимания.

В комнате слева от коридора визг обезьян неожиданно усилился и превратился в настоящую истерику.

— Чего разорались? — рявкнул Николай, скорее для того, чтобы подбодрить самого себя, чем заставить обезьян замолчать.

Они и не замолчали. На поясе у охранника висела телескопическая дубинка, и он вытащил её из чехла. Минаеву не нравилось, как орали обезьяны, и он решил, что если что, то разгонит их дубинкой. Он толчком раскрыл до конца приотворённую дверь и вошёл в тёмный зал лаборатории. Повёл фонарём слева направо и обратно. Обезьян в комнате было много. Почему-то были открыты все автоматические двери в виварий, хотя, насколько Минаев помнил, они должны были блокироваться в случае каких-то проблем. Уже нехорошо, что-то пошло не так, как следовало. Обезьяны сидели на столах, шкафах, смотрели куда-то вниз и орали как резаные. Внизу, на полу, были ещё обезьяны, некоторые из них явно выглядели тяжелоранеными, хотя при этом на первый взгляд их это не слишком заботило.

— И чего? — спросил Николай сам себя и вдруг почувствовал, как в правую его руку, в которой была зажата дубинка, вцепилось что-то острое. Он посмотрел вниз и увидел буквально повисшую у него на руке обезьяну, вцепившуюся зубами в его плоть. Кровь текла по ладони, стекая прямо на её оскаленные зубы.

— Ах ты, сука!

Удар тяжёлого фонаря проломил обезьяне череп, и её труп свалился на пол. Крик в лаборатории усилился так, что у Николая уши заложило. Он глянул на руку — не слабый укус, кровь изрядно течёт, хотя могло быть и хуже. Всё же это не горилла, маленькая мартышка, и клыки у неё мелкие. А в зале лаборатории вдруг началась суета. Две из сидевших на полу обезьян бросились на своих товарок. Те заорали, заметались по столам и шкафам. Одна из нападавших обезьян сумела вцепиться убегавшей в шерсть и начала яростно кусать свою визжащую и вырывающуюся жертву.

— Да провалитесь вы! — заорал Николай, выскочил за дверь, захлопнув её за собой.

Не хватало ещё, чтобы ещё какая-нибудь из этих рехнувшихся от взрыва обезьян в него вцепилась. И вообще, ему была нужна аптечка из караульного помещения. Следовало продезинфицировать рану и перевязать. А вообще, по-хорошему, попозже надо бы и врачу показаться. Если только тот не пропишет курс уколов от бешенства — этого для полного счастья не хватало.

Владимир Сергеевич Дегтярёв 19 марта, понедельник, вечер

Владимир Сергеевич пил чай у себя на кухне, читая материалы по последним наблюдениям, когда зазвонил телефон. Звонил Оверчук. Владимир Сергеевич выслушал безопасника, мрачнея лицом с каждым его следующим словом.

— Чёрт, чёрт, чёрт!

С этими словами Дегтярёв бросился одеваться. Он толком не понял со слов Оверчука, что случилось, но точно знал, что ничего хорошего случиться не могло. Эта жуткая зараза внутри превращала здание института в угрозу всему живому, и любое происшествие могло лишь ухудшить положение. Надо было уже сегодня бить тревогу, когда стало ясно, что новый штамм «Шестёрки» — это воплотившийся в реальность кошмар.

— Володя, куда ты? — остановила его, судорожно впрыгивающего в штанину, жена.

— Алина, кое-что случилось, меня вызвали. Мне надо на работу.

— Когда вернёшься?

— Не знаю. Я позвоню.

Владимир Сергеевич несколько раз набрал телефон поста охраны со своего мобильного телефона, но там никто не отвечал.

— Володя, что случилось?

— Алечка, не знаю. Что-то взорвалось в здании института.

— Это может быть опасным?

— Не думаю.

В кухню зашла Ксения и как-то странно посмотрела на отца. Владимир Сергеевич перехватил её взгляд, спросил:

— Что случилось, милая?

— Ничего, всё нормально.