Эпоха невинности

— Только представь, я никогда не была там внутри. А ты? Ван дер Лайдены почти никого туда не пускают. Но они открыли его специально для Эллен, и она рассказывала мне, что это очаровательное место. Она сказала, что это единственный дом из всех, которые она видела в Америке, где чувствовала себя совершенно счастливой.

— Ну что же, будем надеяться, что так же должно быть и с нами! — вскричал весело Арчер, и Мэй отозвалась со своей детской улыбкой:

— Ах, как же удачно все началось — теперь, когда мы вместе, нам всегда будет улыбаться удача!

Глава 2

— Ничего не поделаешь — мы должны обедать у миссис Карфри, дорогая, — сказал Арчер.

Мэй, озабоченно нахмурившись, посмотрела на него поверх массивной посуды из британского металла,[64] которой был сервирован стол для завтрака в пансионе, где они сняли комнаты.

Во всей дождливой пустыне осеннего Лондона у Арчеров было только двое знакомых, и этих двоих они избегали с завидной настойчивостью по непонятной нью-йоркской традиции — считалось «недостойным» навязывать свое общество знакомым, встреченным за границей.

Миссис Арчер и Джейни во время своих визитов в Европу так неукоснительно придерживались этого правила и встречали любые дружеские попытки попутчиков к общению с такой непроницаемой сдержанностью, что почти побили собственный рекорд «необщения с иностранцами» (если, конечно, те не оказывались служащими отеля или железнодорожных станций). Свои же соотечественники — если они не были известны им лично или понаслышке — сталкивались с едва ли не большей надменностью. Так что если дамам не приходилось столкнуться с Чиверсами, Дагонетами или Минготтами, они месяцами за границей вынуждены были довольствоваться обществом друг друга.

Но самые крайние меры предосторожности иногда оказываются тщетными, и однажды вечером в Боцене[65] одна из двух живших через коридор англичанок (чьи имена, наряды и общественное положение до мельчайших деталей были уже изучены Джейни) позвонила в дверь и спросила, не найдется ли у миссис Арчер мази для растирания. У сестры вторгшейся дамы, миссис Карфри, внезапно разыгрался бронхит, и миссис Арчер, которая, к счастью, никогда не путешествовала без внушительной домашней аптечки, смогла ей помочь!

Миссис Карфри заболела довольно серьезно, и поскольку сестры путешествовали без сопровождающих, они были глубоко благодарны своим американским соседкам, которые всячески способствовали выздоровлению больной, чья расторопная служанка во всем помогала медицинской сестре.

Когда Арчеры покинули Боцен, они не собирались видеться с мисс Харл и миссис Карфри снова. Не было ничего столь «недостойного», по мнению миссис Арчер, как навязываться «иностранцам», которым ты оказал случайную услугу. Но миссис Карфри и ее сестра, которые и не подозревали о подобной точке зрения, чувствовали себя обязанными «очаровательным американкам», которые были так добры к ним в Боцене, навеки. С трогательным постоянством они использовали каждый шанс встретиться с миссис Арчер и Джейни во время их континентальных путешествий и проявляли сверхъестественную сообразительность, разузнавая, когда те будут в Лондоне по пути из Америки или в Америку. Таким образом между ними установилась довольно тесная связь, и когда бы миссис Арчер и Джейни ни появлялись в отеле Брауна, их уже ожидали нежные подруги, которые, как и они, разводили папоротники в ящиках Уорда, плели макраме, читали мемуары баронессы Бунзен[66] и имели свое мнение насчет главных лондонских проповедников. Как сказала миссис Арчер, после знакомства с миссис Карфри и мисс Харл «Лондон предстал перед ней совершенно в ином свете», и к тому времени, как Арчер обручился, дружба стала столь близкой, что «единственно правильным» стало решение пригласить английских дам на свадьбу Арчера, и в ответ они прислали с поздравлениями прелестный букет засушенных альпийских цветов под стеклом. И на пристани, когда Ньюланд с Мэй отплывали в Англию, последними словами миссис Арчер были: «Ты должен обязательно познакомить с ними Мэй».

Ньюланд и Мэй не собирались, впрочем, выполнять это предписание, но не тут-то было: миссис Карфри, по обыкновению, ухитрилась их разыскать и прислала приглашение на обед. Именно это приглашение и заставило Мэй хмуриться за завтраком, поглощая чай с горячими пончиками.

— Это для тебя удовольствие, Ньюланд, — ты их знаешь. А я так неловко себя чувствую среди незнакомых людей. И потом, я не представляю, что мне надеть.

Ньюланд откинулся на стуле и улыбнулся ей. Она была так хороша собой и так похожа на Диану, как никогда. Казалось, сырой английский климат ярче раскрасил ее щеки и смягчил легкую заостренность ее девических черт. Или просто их согревал внутренний отблеск счастья.

Надеть, дорогая? Мне казалось, на прошлой неделе пришел целый сундук платьев из Парижа.

— Да, конечно. Но я не знаю, ЧТО ИМЕННО мне надеть. Я никогда не была на званом обеде в Лондоне и не хочу выглядеть смешной.

Он попытался вникнуть в возникшее затруднение:

— Но разве англичанки не одеваются по вечерам так же, как все?