Эпоха Опустошителя. Том III

Судя по всему, мы оба лежали на матрасе, что был набит сеном или же соломой, а непомерно длинные серебристые волосы валькирии разметало по старой деревянной постели. Укрыта девушка была знакомым армейским пледом, который едва-едва прикрывал все сладострастные изгибы воительницы, включая манящую грудь с ягодицами, а её голова покоилась на моей местами окровавленной груди.

Причем судя по бледному личику, та была страшно истощена. Одному Ярвиру известно, что произошло, но одно я могу сказать наверняка. Она спасла меня. И вероятнее всего принесла в жертву самое ценное для валькирии. Своё целомудрие.

Я не хотел этого. Абсолютно. Максимум на что теплил надежду, что если спасу её, то она воспримет меня за кого-нибудь другого, главное не за носителя глифа, но сраный костлявый урод всё испоганил. Однако после всего что она узнала, поступила Фьётра невероятным и… глупым образом.

Не сказать, что я являлся впечатлительным человеком, но подобное пробудило даже в моей прогнившей душе искры тепла и не удержавшись, разум сделал нечто непотребное.

— Спасибо тебе, Дурёха, — с теплотой прошептал я, нежно целуя валькирию в лоб. — Я этого не забуду. Никогда.

Лишь через пяток секунд я осознал, что дыхание девушки переменилось давным-давно и она прекрасно слышала моё краткое откровение, но на удивление та не отстранилась прочь и не выскочила в страхе из постели. Розово-голубые глаза валькирии слегка приоткрылись, и та с мягкой улыбкой воззрилась на меня, попутно проводя ладонью по моему щетинистому лицу.

— Это тебе спасибо.

А затем та сделала более абсурдную вещь и чуть двинувшись своим прекрасным телом с удобством устроилась у меня груди и с любовью мазнула своими губами по моим.

— Ты дважды меня спас. Долго заботился. Хоть и не обязан был. Второй раз переполнил чашу моей благодарности и… — на этом слове та внезапно сглотнула и чуть тише прошептала, — … моих чувств. Не знаю, что со мной произошло и как это произошло, но я… я не испытываю к тебе отвращения. Ты грубый, надменный, наглый, жутко невыносимый, но я почему-то не ненавижу тебя. Ты мне совсем не противен. Ты… не такой как все.

— Не надо, Дурёха, — сглотнул невольно я образовавшийся в горле ком, потому как слова воительницы пробудили нечто неизвестное в моей душе. Нечто от чего я всю жизнь отказывался. Нечто от чего я всегда убегал. — Прошу тебя, не надо продолжать. Не усугубляй. Не губи себя этими словами. Просто вспомни, что я носитель глифа. Вспомни приказ своей госпожи. Вспомни своё задание. Вспомни, что ты обязана меня ненавидеть. Ты должна…

— Так вот оно что! — расплылась девушка в заботливой улыбке, вновь одарив меня страстным поцелуем. — Вот почему ты такой. А я всё ломала голову. Теперь я понимаю, почему ты так ведешь себя. Теперь я догадалась, почему ты столь груб и нелюдим с окружающими. Ты боишься привязываться к кому-то. Ты боишься… терять близких.

Мириада сраных бед! Она слишком проницательна.

— Возможно, — нехотя изрёк я.

— Вспомни, что ты мне сказал, — чуть шире улыбнулась она, а затем пальчиком начала мягко указывать на свежие раны, от костяных копий Лиярта. — Неужели забыл?

На миг воцарилось молчание, но чем дольше я размышлял над услышанным, тем необъяснимей становилось на душе. Эти слова накладывали огромную ответственность. Ответственность, которую в нынешних реалиях я попросту не потяну, но сказать их было необходимо.

— Я здесь. Я с тобой. И больше никуда не уйду.

— Именно, — прошептала она, вновь целуя меня. — Тебе не нужно об этом волноваться.

— Я переживаю не за себя, Дурёха, а за тебя, — грустно усмехнулся я, тыльной стороной ладони касаясь очаровательного личика валькирии. — Ты же не ведаешь, что говоришь. У тебя никогда не было мужчин. Сейчас в тебе говорит благодарность ко мне. Только и всего. Пройдет время, и ты поймешь, что совершила непоправимую ошибку. Эмоции угаснут. Ты же ведь отдала свой первый раз мне. А вместе с ним лишилась и части своей силы.

— Ушедшие со службы сёстры мне рассказывали, — вдруг начала тихо шептать девушка мне на ухо, — что после первой ночи с мужчиной они чувствовали себя разбитыми, опустошенными и измученными, но я чувствую себя… замечательно. Сестры не стали бы лгать, а значит всё дело в тебе.

— Что ты сделала со мной? — решил поинтересоваться я, пытаясь перевести беседу в иное русло, потому как оборона валькирии сейчас оказалась непробиваема. — Как ты спасла меня?

— Ты сам спас себя, — огорошила меня Фьётра. — Я лишь немного помогла. Во время первого соития валькирии и её избранника выделяется слишком много энергии. Это энергия, которую поглощают мужчины во время первой брачной ночи. Ты перенаправил мою силу на своё исцеление. Твоя безумная регенерация и твой черный туман сделали всё сами. К тому же у нас был необычный секс. Это называется ритуал Единения и Гармонии. Таким способом валькирии могли оживить мёртвых на поле боя, которые им сильно приглянулись. Но сделать они могут это только единожды и только с тем, кто им по душе. Во время этого обряда, образуется эйфория, которая и соединяет тела и души.