Эпоха Отрицания

Но Ингрид думала не о последствиях и не о стабильности, а только лишь о ста двадцати несчастных девочках – до смерти напуганных, в цепях и перепачканных платьицах. Только что занятые разбором предложений в чистом классе, они вдруг оказались в плену у злобных боевиков. Рано или поздно эти люди изнасилуют их и либо продадут торговцам живым товаром, чтобы получить деньги на продолжение своей войны, либо убьют – и еще снимут это на камеру, чтобы показать потом всему миру. Недели две-три мировое сообщество повозмущается актом насилия, а потом внимание публики привлекут другие зверства, и девочки будут позабыты и предоставлены своей печальной судьбе. Однако «Старлинг Траст» тревожило другое: ослабит или нет этот террористический акт позиции правящей партии, судьба которой ни на грош не волновала Паркер.

Таков мир, в котором мы живем.

Мужа она уже бросила. Первый шаг сделан и дался на удивление легко. Получилось куда проще, чем она себе представляла, потому что подготовка всегда хуже самого акта. Ингрид достала листок, который дал ей Мартин Бишоп, и впечатала в строку поиска IP-адрес. Чистая страница с одной ссылкой для скачивания и установки «Тор»-клиента. Она так и сделала, после чего, следуя указаниям программы, выполнила пошаговую инструкцию. В черном окошечке замигал курсор. «Это Ингрид Паркер, – напечатала она. – Мы познакомились вчера на вечеринке».

В ожидании ответа Ингрид обвела взглядом коллег, обсуждавших за кофе последние телешоу. Из кухни долетел взрыв смеха. Где-то в Нигерии похищены сто двадцать девочек, а здесь, как всегда, пустая болтовня. У нее зазвонил сотовый. Она не хотела отвечать, но не хотела и прятаться.

– Привет, Дэвид.

– Ну?

– Я на работе. И просила тебя не звонить.

– Как же я могу не звонить?

– Я сама позвоню тебе вечером, хорошо?

– Послушай, я работаю над новой книгой. Я… Мешать тебе не буду.

Неужели он на самом деле думает, будто книга может поправить их брак?

– А потом закончишь книгу и снова станешь таким, как сейчас.

– Мы все исправим. Ты ведь знаешь…

– Мне нужно кое в чем разобраться. Привести в порядок мысли. Иногда это нужно нам всем.

Когда Ингрид дала отбой, на экране уже появился ответ: «Привет. Это Мартин. Рад получить от тебя весточку».

«Где ты?» – напечатала она, чувствуя, как у нее холодеют руки.

«Ты же знаешь, я не могу сказать».

Конечно, не может. Его ведь разыскивают. Паркер не знала, что написать, а вот он знал.

«Хочешь навестить нас?»

Вот так легко.

Глава 20

В Чикаго прибыли затемно. Машина петляла по лентам асфальта, и Ингрид вскоре поймала себя на том, что не представляет, в каком направлении они едут. Какой формы этот город? Окружен кольцевой дорогой? Или стоит на переплетении скоростных шоссе – словно мир в перекрестье снайперского прицела? Все перепуталось, а расспрашивать Мэри – усталую вьетнамскую студентку-медичку, которая встретила ее возле железнодорожной станции в Пелэме и с которой они переночевали в номере мотеля на окраине Янгстауна в штате Огайо – казалось бесполезным, так что Паркер просто ждала. Такое решение – довериться и не спрашивать – она приняла еще накануне утром и с тех пор вновь и вновь подтверждала его для себя.

В первые часы, когда они двигались к границам округа Уэст-честер, а потом через Нью-Джерси на запад, Мэри говорила много. Работая интерном в медицинском центре Монтефиоре в Бронксе, она привыкла к человеческим страданиям.

– И к крови, – рассказывала вьетнамка. – Хотя и не сразу. Впервые побывав на операции, я всерьез задумалась над тем, чтобы сменить специализацию.

Но родители заставили ее остаться, и теперь, преодолев отвращение, она уже гордилась своей профессией.

– Тогда зачем вот это? – спросила Ингрид, намекая на ее связь с организацией Бишопа.

– Я горжусь тем, что делаю, но мне не нравится, как эта страна и фармацевтические компании поступают с моей профессией. А без хороших врачей Революция погаснет, не успев начаться.

– Революция?

– Сейчас мы просто стараемся избежать ареста.

– Понятно.

– А вы?

– Я?

– Почему вы выбрали это? – спросила Мэри.

Тогда Паркер задумалась. Позже она смогла бы описать и причину, и мотив, которые привели ее в эту машину, но сразу после побега единственный ответ, который вертелся у нее на языке, звучал так: «Потому что это единственное, что имеет для меня смысл».