Эпоха Отрицания

– Нас интересует, что произошло после самоподрыва «Коммандо». Какую реакцию это вызвало в посольстве? Куда уехал Мартин Бишоп? Чем занимался?

Женщина надела очки и подалась к экрану. Мур видел отражение в ее стеклах.

– Для начала вам нужно знать, как все было до взрыва. Отношения с администрацией Шредера складывались непросто, но потом Меркель стала искать новый подход. Несмотря на некоторые неловкие моменты, они с Бушем подружились, и мы все надеялись на благосклонность немецких разведслужб. Чего мы не учли, так это силы бюрократии, для которой даже пожелания канцлера не указ.

Кевин заерзал на стуле.

– Боюсь, с этой частью я не знаком.

– Спросите Оуэна, он знает. Ему пришлось терпеть дольше, чем мне. Проблема была в Эрике Шварц, ветеране холодной войны, возглавлявшей федеральную разведслужбу, БНД. Из всех немцев, с которыми я имела неудовольствие быть знакома, эта была настроена в высшей степени антиамерикански.

– Была?

– Да, она умерла несколько лет назад. Пила, как рыба. И за собственным весом не следила. – Левинсон пожала плечами. – Но в две тысячи девятом силы у нее еще имелись. Тем и занималась, что отрезала нас от разведывательной информации. Мы, конечно, обозначали свое разочарование, но Шварц все же убедила Меркель, что сверх необходимого нам доверять нельзя. Такие же настроения проникли и в службу внутренней разведки, в ведомство по защите конституции. Дошло до того, что мы потеряли право участвовать в совместных антитеррористических операциях на территории Германии. Просто невероятно! Но потом происходит этот подрыв «Роза Люксембург коммандо», и для немцев настал момент истины. Мы их предупреждали. Оуэн их предупреждал, но Эрика Шварц сказала: «Нет». После той бомбы ведомство наконец повернулось к нам лицом.

– И вы почувствовали разницу.

Фей то ли фыркнула, то ли усмехнулась.

– Разница в уровне сотрудничества до бомбы и после – это ночь и день. Все изменилось к лучшему. Оуэну стоило попросить что-то, и он тут же получал все. Мы все получали что хотели.

– Держу пари, и для карьеры хорошие времена настали.

– Можно и так сказать. Но что важнее, это пошло на пользу нашей общей безопасности. – Левинсон снова подалась к экрану. – Но сказка когда-нибудь кончается, так ведь? В две тысячи тринадцатом они узнали, что мы прослушиваем телефон Меркель, и каналы снова закрылись. Отменили соглашение по обмену разведывательной информацией, отправили домой шефа местной резидентуры ЦРУ, сравнили АНБ со Штази и послали нас куда подальше. Как будто это стало для них сюрпризом. – Она покачала головой и посмотрела на Кевина поверх очков. – Оуэн прекрасно все знает. Не совсем понимаю, зачем было нужно посылать вас за океан.

– Ну у меня тут есть и другие дела. – Мур наклонился ближе. – Только между нами, хорошо? Джейкс обеспокоен. В Вашингтоне утечка, подобной которой раньше не было. Если выплывет, что он готовит дополнительный доклад, его заставят все открыть. А он пока еще не в курсе, что в итоге раскопает.

– Хотите сказать, он никому в своей конторе не доверяет?

– Полагаю, доверяет мне, но если я обращусь в штаб-квартиру, то сохранить что-то в секрете будет уже невозможно.

– И все-таки это весьма радикальный шаг.

– Вы же знаете Оуэна…

Левинсон улыбнулась. Вся эта история держалась до первого звонка Джейксу, но если она еще не позвонила, то теперь не позвонит, пока не проснется Вашингтон. Только это сейчас имело значение. Она снова посмотрела на экран.

– Хотели знать, что делал после взрыва Бишоп?

– Да.

– Боюсь, у нас тут немного. Вот к кому он отправился. – Фей повернула экран так, чтобы Кевин видел то же, что и она: фотографию худощавой женщины с блондинистыми косичками: Элли Уриг. Мур быстро пробежал взглядом по экрану, запоминая важные детали: последний известный адрес на Люкхофф-штрассе и номер телефона.

– Уриг не была членом «РЛК», – объясняла Левинсон, – но в их круг входила. Жила неподалеку от места их встреч. Вы же знаете, что в момент взрыва Бишоп находился возле дома? После взрыва он сразу направился к ней.

– Были какие-нибудь еще причины, кроме того, что близко?

Фей посмотрела на собеседника с удивлением.

– Уриг. Аника Уриг, любовница Бишопа, была ее сестрой.

– Ах да. Конечно…

Левинсон повернула экран к себе.

– Мы ее допрашивали. Немцы тоже. Работала барменшей. Начинающая певица. Мартина знала не очень хорошо, но дала денег, чтобы он мог убраться из города.

– И куда дальше?

Женщина развела руками.

– Говорю же, информации мало. Жаль, напрасно слетали.

Кевин откинулся на спинку стула, положил руки на колени и вздохнул.

– Все на что-то сгодится.

– Отправить материалы Оуэну?

– Можете на мой адрес?

Фей склонила голову набок и прищурилась, впервые проявив признаки настороженности.

– Как-то неожиданно… Лучше сброшу ему.

– Конечно, понимаю.

– Все?