Эпоха перемен

После того инцидента на рынке я решил, что надо возобновить как минимум занятия цигун. Почувствовать энергетический потенциал моего молодого тела, восстановить полный контроль.

В субботу позаниматься не получилось: я вернулся к отцу отдать машину и потом мы засиделись допоздна за разговорами. А вот в воскресенье я специально приехал пораньше.

Возле турников, у всех на глазах, я заниматься не стал. Мало ли — ещё медикам сдадут… вообще, говорят, такие прецеденты среди начинающих китаеведов были: один многообещающий курсант после выпуска остался на кафедре дальневосточных языков, где начал работать над кандидатской диссертацией о связи китайского языка и Космоса. Закончилось это дело для него плачевно, больничкой.

Бывали и другие случаи. Курсант, который долго не мог сдать языковую практику на третьем курсе, наконец-то получив заветную четвёрку вышел в туалет, где было открыто окно, потому что все курили. Радостно сообщил присутствующим, что он: «Ну всё! Сдал!» После чего, запрыгнув на подоконник, вышел в окно с одиннадцатого этажа.

Поэтому я пошёл на отдалённую часть территории, за актовый зал, где находилась полоса препятствий.

Народу, естественно, никого не было. Меня могли увидеть из окон пятиэтажек за забором, но и только.

Я принял исходную позу. Начал привычно контролировать дыхание, стараясь, как обычно, ощутить потоки энергии. Потом начал выполнять первую форму — улучшение канала тройного обогревателя.

Как же легко всё давалось! Каким наполненным было моё тело! Я чувствовал горячий ток юань-ци из нижнего даньтяня, поражающий своей мощью. Так вот, что означает молодость…

Я дошёл до формы устранения ста болезней, когда вдруг ощутил рядом чьё-то присутствие. Однако отвлекаться не стал, спокойно завершив комплекс.

На меня, облокотившись на балку «разрушенного моста» смотрел незнакомый курсант. Я автоматически взглянул на петлицы, чтобы понять — из гуманитариев или из юристов. Однако на воротнике его комка петлиц не было вовсе.

Только тут я увидел шеврон у него на рукаве и надпись грузинскими буквами на нём. Визуально я умел отличить грузинский алфавит, скажем, от армянского, но читать, к сожалению, не мог.

Вообще отношения между курсантами международного отделения и основной массой учащихся, как правило, не складывались. Я сам видел, как появление одно парня с некириллической буквой на погонах, напоминающей по начертанию «Ч», в коридоре Востока во время перерыва, вызвало такой занимательный диалог: «— А что это у него на погоне написано? — Что, не видишь, что ли? „Ч“ — значит, чурка! — А на шевроне? — Фиг его знает, „Боржоми“, наверное!»

Нельзя сказать, чтобы такое поведение поощрялось, но было вполне обыденным.

Парень выглядел, как и полагается кавказцу: смуглый, с карими глазами и густой щетиной.

— Ба дуань цзинь? — улыбнувшись, спросил он.

— Ну да, — кивнул я. — Цигун занимаешься?

— Тайцзи и цигун, — ответил парень. — Занимался до поступления. Я, кстати, Георгий.

Он подошёл ко мне и протянул руку.

— Саня, — я ответил на крепкое пожатие.

— Приятно.

— Взаимно.

— Слушай, мне здесь практиковаться не с кем. Вообще. Даже в городе никого найти не могу. Может, как-то по вечерам встречаться будем, а? — Спросил Георгий, с надеждой глядя на меня.

Я посмотрел на часы. До поверки меньше часа, а ещё хорошо бы душ принять да подшиться на завтра…

— Да не сейчас. Может, в другой день. Когда удобно будет. У вас ведь бывает по вечерам свободное время?

— Бывает, — ответил я. — Слушай, я с удовольствием. Можно завтра вечером встретиться, после ужина, часов в восемь, ты как?

— Договорились, — просиял Георгий. — Здесь же? Тут хорошее место — никто не видит особо.

— Ну да, — кивнул я. — А так вообще ты где живёшь? В «Хилтоне» или в «Обезьяннике»?

«Обезьянник» — это ещё одно общежитие на территории, возле санчасти, занятое почти исключительно курсантами и офицерами юридического факультета.

— Нет. Мне давали комнату, но отец квартиру снял неподалёку, — ответил Георгий. — Просто все наши так поступили, вот решили, чтобы я не выделялся.

— А чего сегодня приехал?

— У меня дежурство по отделению. Но завтра к восьми освобождаюсь!

— Ну и отлично! — улыбнулся я. — Тогда увидимся!

— Ты сейчас к себе в казарму? Кстати, ты с какого факультета?

— Ну да. ЗВИ, — ответил я. — Слышал про такой?

— Спецпропагандисты, — улыбнулся Георгий. — Жаль нас на эту специальность не берут. Я бы хотел.

— Ну да, так… интересно бывает.

Мы вместе дошли до учебного корпуса, потом попрощались, и я направился к своей располаге.

Возле входа меня ждал Пашка Малиновский, сын адвоката. Мы встречались периодически, так, парой слов переброситься — я старался поддерживать отношения.

«Наверно, что-то попросить хочет… — решил я. — Или подшиву запасную у своих не нашёл или ещё чего».

Однако, я ошибся.

Увидев меня Пашка кивнул и махнул рукой, мол, отойдём в сторону. Мы встали возле турников, вдали от случайных ушей.

— Что-то не так? — насторожился я.