Эпоха перемен. Часть 2

После сбора урожая он пообещал колхозникам, что государству сдадут зерна столько, сколько положено, а остальное будет выдано на трудодни. Но тут вызвали Милона в райком и сказали, что нужно ещё сдать зерно дополнительно. Милон начал убеждать начальство, что тогда колхозники останутся совсем без зерна. Но никакие аргументы не помогли. Ему было приказано с завтрашнего дня начать дополнительный вывоз зерна. По сути, многие годы после коллективизации выполнение плана по хлебозаготовкам мало отличалось от продразвёрстки времён военного коммунизма. Умела коммунистическая пропаганда обычный грабёж обернуть в красивую фразу.

Вернувшись домой, Милон велел раздать зерно колхозникам на трудодни. Сам же снова ушёл в лес. Посланного из райкома уполномоченного Милон встретил на дороге и убил. Следующим уполномоченным оказался бывший партизан, с которым Милон воевал в одном отряде. Его Милон тоже встретил на дороге и сказал: «Чтобы через два часа тебя в селе не было, иначе убью». Тот начал в селе собирать собрание, но вдруг схватился за живот и скривился от боли. Пришлось отправлять его в больницу. Много ещё приключений было на счету у Милона. Для его поимки была направлена из Киева специальная бригада милиции. С большим трудом Милона поймали и осудили на двадцать лет.

– Да, быстро у нас стали забывать после войны о тех, кто на своих плечах эту победу добыл, и о жертвах той войны. И информацию о многих жертвах пытались скрыть. В Киеве на месте Бабьего Яра вначале расположили зенитную часть. Наверное, для того, чтоб к этому месту никто не ходил. А то появились местные золотоискатели. Мало того, что кое-кто из гражданского населения помогал немцам в осуществлении акции уничтожении евреев Киева. Многих несчастных выдало местное население, грабившее потом их квартиры. Молодые хлопцы, доставленные для этой акции из Западной Украины, стояли в оцеплении. Они выманивали из бредущей толпы красивых девушек, обещая им спасение. Этих девушек хлопцы затаскивали в брошенные квартиры, насиловали, а потом убивали. Так после войны нашлись мерзавцы, готовые раскапывать захоронения в поисках золота. И какое золото могло быть у мёртвых? Ведь их расстреливали голыми. Бабушек, матерей, внуков. Золото могло быть в зубных коронках. И для этого раскапывать могилы? Какой же это братский народ?

Видно, для того, чтобы прекратить такой промысел и забыть о трагедии, власти решили намыть в Яр огромную толщу глины и песка, сделать ровное место и построить там жилой микрорайон с парком культуры и отдыха. С аттракционами на костях! И тут случилась Куренёвская катастрофа. Строили ведь, Николай Харитоныч, советские инженеры. Дамбу прорвало, и намытое месиво хлынуло вниз на жилые дома. Но и эту трагедию пытались скрыть. Новость передавалась только из уст в уста. О трагедии Бабьего Яра вообще долго ничего не печатали. А когда спустя многие годы в центральной прессе было напечатано стихотворение Евгения Евтушенко, редактору газеты это стоило места.

– О войне в те годы принято было писать, в основном, в свете победоносных сталинских ударов и героизма советского народа. Объективной информации почти не было, только сплошная коммунистическая пропаганда. А поскольку в повседневной жизни народа особых улучшений не наступало, надо было опять искать виновных, нужен был снова образ врага. И начинается новая идеологическая атака. В августе 1946 года ЦК ВКП (б) принял известное постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Как будто в это трудное время у советской власти нет других забот. Будто это Ахматова и Зощенко тормозят восстановление разрушенного хозяйства.

– А может, и мешали, – не очень уверенно возразил Харитоныч.

– Чем?

– Своей безыдейной направленностью, – вспомнил Харитоныч старую штампованную фразу.

– Это у кого безыдейная направленность? – вскипел Юрий Сергеевич. – У Ольги Берггольц, например? Да всю ленинградскую блокаду люди слушали её радиовыступления, поднимавшие боевой дух людей. Каждый день она выходила в эфир. Она стала символом непокорённого Ленинграда. И это при такой трагической собственной судьбе. В 1938 году её арестовали и предъявили бредовое обвинение. Якобы она является активной участницей контрреволюционной террористической организации, ликвидированной в городе Кирове, готовившей террористические акты над т. Ждановым и т. Ворошиловым. Виновной она себя не признала. Она была беременна. На допросе у неё началось кровотечение.

После долгих уговоров её всё-таки повели в больницу. Повели пешком, босую, по снегу. Ребёнка она потеряла, и детей больше у неё быть не могло. 3 июля 1939 года её выпустили за недоказанностью состава преступления. В январе 1942 года от истощения скончался её муж. Через месяц выслали из Ленинграда её отца – военного хирурга, коренного ленинградца. А она выступала по радио и приводила примеры человеколюбия ленинградцев, их взаимопомощи и трудолюбия. Так что, Харитоныч, не за безыдейность её гнобили, а за то, что хотела писать правду.

Ей принадлежат такие строки: