Эпоха перемен

В 90-ых, — начале 2000-ых годов я вдоволь поколесил по дорогам Луганщины, и не только Луганщины. И почти везде видел одно и то же. Разрушенные и пустующие совхозные и колхозные птичники, коровники и свинарники, брошенные и разрушенные дома. Так, к примеру, в посёлке Горном, что в 15-ти км от Краснодона, где когда-то жили мои дедушка и бабушка, в 2000 году оставалось всего десятка два домов, где доживали свой век больные и немощные старики. Молодёжи — никого. В конце 50-х, в начале 60-х годов здесь был большой посёлок, в котором располагались: профтехучилище (тогда его называли ФЗУ), клуб, двухэтажная школа, имелся санитарный пункт с фельдшером, где я в шесть лет отроду получил первую в жизни медицинскую помощь после травмы полученной в результате падения с велосипеда. Был здесь и, запомнившийся мне, длиннющий (во всяком случае, так мне шести — семилетнему пацану тогда казалось) "барак тунеядцев". Так его называли местные жители. Лишь позже, когда я был уже, наверное, в классе восьмом и жили мы в городе Суходольске, (сейчас посёлок городского типа) я почему-то вспомнил о нём и его обитателях "тунеядцах". Тогда отец мне объяснил, что там жили сосланные после войны, ещё при Сталине, бандеровцы, а точнее те, кто сотрудничал и помогал бандеровской УПА в Западной Украине. Это те самые знаменитые репрессированные и интернированные переселенцы, — "невинные жертвы" сталинского режима. Жили и работали они вместе со всеми остальными жителями посёлка. Никто их не охранял, не огораживал колючей проволокой…. Теперь там нет, не репрессированных, не барака, не ФЗУ, не клуба…, - ничего нет. Пустырь, развалины, да десятка полтора домов.

Рядом с Краснодоном находится и шахтёрский городок Суходольск. Там я учился, оканчивал школу. В конце 60-ых он так расстроился, что его переименовали в Краснодон-5. То есть он почти слился с самим Краснодоном. В начале восьмидесятых годов на ряду с двух, трёх и четырёхэтажными домами там построили шесть девятиэтажек. Сегодня в них начиная с шестого этажа и выше, все квартиры стоят пустые, и в выбитых стёклах гуляет ветер. Жилые только нижние этажи. Централизованного отопления нет, лифты не работают, вода выше шестого этажа даже ночью, когда разбора воды практически нет, по водопроводным трубам не выдавливает… Городок вымирает, и люди с верхних этажей перебираются в более приземлённые, — в двухэтажные хрущёвки, в трёх и четырёхэтажки, или уезжают вовсе. Поэтому даже в этих не высотных и пока ещё пригодных для жизни домах то там, то тут встречаются, навевающие тоску и уныние, заколоченные фанерой или досками окна. Да что там мелкие городки, если в некогда славном своими трудовыми достижениями областном центре Луганске, где я живу уже почти 40 лет, разворовано, разрушено, и продано на металлолом больше половины заводов. Теперь трудовой народ Луганска в основном бомжует, ворует и торгует. Работы не то чтоб нет, но найти её, и тем более с нормальной оплатой, почти невозможно. Например, в некогда знаменитом на весь Союз (а может даже и весь Мир) Луганском тепловозостроительном заводе имени Октябрьской Революции, где в начале 80-ых работало порядка 38 тысяч человек, в 2013 году трудятся менее 6 тысяч. На остальных уцелевших заводах Луганска ситуация ещё хуже.

На шахтах Донбасса ещё в 1992 году работало более 1 млн. 200 тыс. горняков. Сегодня их осталось всего лишь порядка 350 тыс. И шахты продолжают закрывать.

В целом же по стране обвал промышленного производства с 1991 по 2000 год составлял 60 %. И только в 2001 году бывшие республики СССР стали медленно оживать и подниматься, лишь для того, чтоб в 2008 году опять рухнуть под тяжестью очередного кризиса. И это без всяких крупных экологических катастроф и войн. Для сравнения скажу, что в 1917 году выпуск фабрично-заводской продукции России сократился лишь на 36,4 %. Правда, уже в 1926 году усилиями большевиков, сумевших мобилизовать народ, работа по восстановлению народного хозяйства страны в основном была завершена, и продукция промышленности за 1925/26 хозяйственный год выросла на 42 %. Приходится только удивляться, как удалось нашим реформаторам капитализма, без войн и глобальных катастроф сделать с страной то, что даже 4 изнурительных года Первой Мировой и две подряд революции не смогли сделать с царской Россией, куда более слабой в экономическом плане чем СССР. Очевидно, что без посторонней помощи здесь не обошлось. Всё, что было наше, всё перекочевало на Запад, от новейших технологий и толковых специалистов до миллиардных валютных вкладов в банки Европы и Америки, — награбленных у народа богатств нашими олигархами. Запад опять обогатился за счёт чужого, — ему не принадлежащего.