Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет!

– К моему огорчению моя жизнь, после войны, складывалась не совсем безоблачно. В 1967 году я был привлечен к судебной ответственности как один из организаторов запрещенной в ФРГ, Коммунистической партии Германии. Хотя, в пропаганде, наши послевоенные власти кричали о своем демократизме, правах и свободах человека, а на деле мне, да и многим другим вновь, как и в фашистский период, было очень туго. Я опять начал подвергаться преследованиям и ждал судебного процесса.

– Тогда на процесс приходило много писем и доказательств моей антифашистской деятельности и моей помощи, заключенным разных национальностей, в том числе и советским гражданам. Они писали: «Из всех Капо, работавших в лагерях, не многие решались помогать заключенным и спасать их от произвола и уничтожения СС, как это делал Карл Вебер. Чем он и приобрел авторитет среди честных людей». Карл Вебер подтверждал:

– В действительности, мы с товарищем Хинкелем, с 1942 года были в команде «Прецефикс». Эта команда, состоявшая из лагерных заключенных, насчитывала до 400 человек и обслуживала механический цех. Мы подбирали и переводили в эту команду, спасая от неминуемой смерти, заключенных разных национальностей. Будучи патриотами Германии, мы ещё, несмотря ни на что, были и интернационалистами. В этой команде, за всё время, было довольно много русских, около 100 человек. Фамилий штаб СС нам не давал, общались мы по именам или кличкам, среди русских было несколько человек, которых называли «Иван». Мы с Оскаром Хинкелем готовили несколько побегов.

– Была такая возможность спрятать заключенных в машинах с грузом, но эти побеги часто кончались неудачно. СС спускало собак, заключенных держали на лагерном плацу под пулеметами, и никто не знал, откуда придет смерть – слева или справа. Это делалось по одному мановению руки лагерьфюрера. Такие эпизоды как вы описываете, были у нас часто.

– Насколько были удачны побеги из этих команд, конечно, нам никто не докладывал. Если это случалось в поездах, то заключенных сильно пытали. Но после войны мне писали некоторые товарищи, особенно из Чехословакии, что им удалось спастись таким образом. Таким человеком был Властимил Прохазка.

Но все это было потом, а пока Иван Балюта ночами пробирался по Чехии, питаясь остатками овощей на полях, на Восток в Словакию. Отношение к русским военнопленным в Чехии было почти таким же, как в Германии, местные жители часто выдавали беглецов, а кто не подчинялся этому порядку, того самого ждал либо лагерь, либо расстрел. И заключенные, прощаясь с ним ещё в поезде при побеге, советовали идти в Словакию.

В Словакии близкий язык и благосклонное отношение к русским. В её лесах уже в начале 1943 года было много беглых военнопленных. Уже четвертый день он блуждал в словацких горах, питаясь поздними ягодами и корой деревьев, которую он тщательно пережевывал, высасывая из неё все соки. Почки и молодые побеги казались такими спасительными.

Голова кружилась от голода, когда он выходил на большую светлую поляну. Зажмурившись на солнце и прикрыв глаза рукою, тряхнул головой, отгоняя наваждение. Ему показалось, что на поляне кошара для овец, он вгляделся: «Нет! В действительности, кошара», Да еще к крыше этого строения были подвязаны небольшие мешки, с уложенным на просушку овечьим сыром, который так вкусно пах, разжигая его голодные галлюцинации. Гонимый голодом, Балюта быстро взобрался на крышу кошары, запустил руку в мешок и стал жадно есть сыр. Утоляя свой голод, он даже не услыхал блеяния овец и не заметил пастухов, гнавших отару на ночевку.

– С криками: «Вор! Вор!» Пастухи начали хлестать его длинными пастушьими бичами, заставляя спуститься с крыши.

– Жандармам его! Жандармам! Отдадим его гардистам». Кричали они, перебивая друг друга. Балюта слез с крыши и взмолился:

– Не нужно жандармам. Не нужно гардистам. Ваши фашисты не лучше – немецких. Они меня убьют. Я русский. Я русский. Военнопленный. Бегу из германского концлагеря. Иду на Восток к своим войскам. Наши придут! Наши скоро будут здесь! Вы тогда ещё пожалеете. – Пастухи остановились и загомонили:

– Это русский. Это русский. Идёт к своим. Накормим его, и пусть идет подальше от греха. Пусть идет к границе.

Словаки всё поняли из его сбивчивого рассказа. Они набили ему рюкзак провизией, дали в провожатые молодого парня, который хотел навестить родственников, пасших отары в тех краях, и они отправились в путь. На польской границе их остановила пограничная стража и на объяснение молодого проводника, говорившего о том, что они идут к родственникам, офицер стражи всё, поняв, добродушно сказал.

– По вашему истрепанному виду видно, что вы давно бродите по лесам, и никаких родственников в Польше у вас нет. Скорее всего, вы прячетесь от властей, а может быть и беглые военнопленные. Хотите сохранить жизнь – слушайте меня: