Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура

Однажды царь Тутмос III со своими спутниками на охоте преследовал стадо из ста двадцати слонов. Это произошло в месте под названием Мий, в долине Евфрата, где река течет между двумя высокими скалами. «Ни один царь никогда не совершал подобного с начала времен». Самый большой слон бросился на фараона (несомненно, это было подготовлено самим провидением), желая растоптать его. К счастью, рядом находился его старый товарищ по оружию Аменемхеб, который взмахнул мечом и отрубил чудовищу хобот. Фараон щедро наградил его золотом, но обошел молчанием его подвиг в официальном отчете об этом происшествии, высеченном на стеле в Напате. Что выглядит особенно нелицеприятно, если учесть, что в конце отчета фараон утверждает: «Я честно сказал все, как было, не солгав ни одним словом». И мы, наверное, никогда не узнали бы правду, если бы Аменемхеб не поведал об этой памятной охоте в своем, к сожалению, слишком коротком рассказе. Будь на его месте воин рангом пониже, кто рассказал бы нам о его подвигах?

В известных нам текстах не упоминается, охотились ли Сети I и Рамсес II на слонов на Евфрате или на носорогов между третьим и четвертым порогами. Но в Мединет-Абу сохранился рельеф, на котором Рамсес III охотится на льва, дикого буйвола и антилопу. Царь мчится в колеснице в полном боевом облачении, как будто собрался на войну. Под копытами коней на спине лежит смертельно раненный лев, пытаясь когтями вытащить стрелу, вонзившуюся ему в грудь. Другой лев, пораженный двумя стрелами и дротиком, оскалившись, пытается спрятаться в камышах. Третий выскакивает из зарослей позади колесницы, но царь уже обернулся к нему и занес копье – зверю не уйти от смертоносного удара.

На другом рельефе царь со свитой охотится среди заросших тростником и высокой травой болот на стадо диких быков. Охотники, вооруженные, как будто для битвы, луками, копьями, мечами и щитами, выстроились в линию. Обезумевшие животные бегут от них, но царь настигает их на своей колеснице. В руках его треугольный лук и копье. Утыканный стрелами, один из быков опрокинулся на спину в заросли и бьет воздух копытами. Второй бык свалился прямо под копыта коней. Третий отчаянным прыжком пытается добраться до воды. Хвост его вытянут, язык от напряжения высунулся изо рта, но у него недостает сил, и он падает на колени.

Преследование антилоп в пустыне кажется просто детской забавой по сравнению с подобной охотой, когда фараон один гонит опасного зверя в своей колеснице. Он не пытается загнать животных в ловушку, как это делают жители Фив или профессиональные охотники, однако, завидев вдали диких ослов или антилоп, пускается за ними в погоню на своей быстрой колеснице и преследует их, пока не настигнет.

9. Частная жизнь царя

По возвращении из длительного путешествия или похода через пустыню царь мог насладиться отдыхом в своем дворце в Пер-Рамсесе, Мемфисе или Фивах. Эхнатон так восхищался своим новым дворцом в Ахетатоне, что почти не покидал его. Нежный отец, любящий муж и почтительный сын, он чувствовал себя счастливым лишь в кругу своей семьи, рядом с царицей и царевнами, сопровождавшими его во время прогулок, посещавшими вместе с ним храм, присутствовавшими на приемах иноземных послов и на церемониях раздачи наград. Они готовили для него всякие лакомства. Царица наполняла его чашу горячим питьем. Когда царица-мать приходила навестить детей, фараон был очень доволен.

Эхнатон и его семья (Бюллетень музея искусств «Метрополитен», декабрь 1923)

Завтраки и обеды всегда проходили в семейном кругу. Мы не знаем, все ли фараоны следовали этим привычкам, потому что Эхнатон выступал против многих традиций и обычаев своего времени, но после его смерти они возродились вновь. В начале Восемнадцатой династии царь проводил с семьей куда меньше времени. Например, царь Яхмос отправляется в свои покои для отдыха, где его дожидается  прекраснейшая дочь царя, сестра царя и жена бога, Великая Спутница Царя Яхмоса Нефертари. О чем же они беседуют, спросите вы? Царь делится с ней своими мыслями о том, что полезного он мог бы сделать для обитателей подземного мира, для мертвых, которые нуждаются в столах, уставленных кувшинами с водой и яствами для праздничных пиров на небе и на земле. Царица, имевшая все основания рассчитывать на нечто более романтическое, изумленно восклицает: «К чему такие мысли? Зачем говорить об этом? Что волнует твое сердце?» На это царь отвечает: «Вспомнил я Тетишери, мать моей матери, мать моего отца, Великую Спутницу Царя, царскую мать, правдивую голосом, чьи гробница и памятник ныне лежат в пыли в Фивах и Тини. Так я сказал тебе, ибо я желаю построить пирамиду для нее и дворец в некрополе Таджестер рядом с моим. Следует выкопать водоем, насадить деревья, принести хлеба, дать земли с людьми и стадами, поставить жрецовы ка, распорядителей церемоний, чтобы каждый знал, что делать ему».