Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура

При вступлении в Аментет, загробный мир, все мертвые должны были пройти весьма непростую процедуру – взвешивание деяний. Отдавая наказ, Мерикара, старый царь, предостерегал сына против притеснения бедного люда и среди прочего так отозвался об иных, высших, судьях: «Не думай, что все будет позабыто в судный день, и не вверяй надежду свою долгим годам. Для них [для богов] жизнь – лишь краткий миг. После смерти человек продолжает существовать, и все дела его кладутся перед ним на весы. Тот, кто предстанет без греха пред судьями мертвых, будет среди них как бог, он будет свободно гулять вместе с властителями вечности». Сетне, сыну Рамсеса Усирмара, выпало необыкновенное счастье: ему довелось при жизни спуститься в Аментет и увидеть там «Осириса, великого бога, восседающего на троне из чистого золота и увенчанного диадемой с двумя перьями; великий бог Анубис стоит по левую его руку, а великий бог Тот – по правую; боги судилища Аментета восседают слева, справа же выставлены перед всеми весы, на которых взвешивают они злые дела против дел добрых, великий же бог Тот записывает то, что они показыавают, а Анубис оглашает приговоры богов». Мертвые были разделены на три группы. Тех, чьи злодеяния были более многочисленны, чем добрые, тут же отдавали на съедение чудовищной собаке, по имени Амаит. Тех, чьи добрые дела перевешивали, вводили в совет богов. Тех же, у которых добрых и злых дел было поровну, оставляли прислуживать увешанному амулетами богу Осирису-Сокару.

Египтяне считали, что лишь немногим безгрешным смертным дано предстать перед высшим судом, а значит, необходимо, чтобы боги простили человеку его грехи и очистили его. Многие надеялись, что боги даруют им отпущение грехов, и это нашло отражение в литературе, посвященной переходу в мир иной: «Грехи мои очищены, ошибки мои прощены, проступки мои забыты. Оставь грехи свои в Ненисуте».

«Великое волшебство очищает тебя. Ты признаешься в грехе своем, и он более не существует для тебя, и дальше ты делаешь так, как сказал. Хвала тебе, Осирис в Диду, ты, кто слышит слово человека. Ты смываешь с него грех. Ты подтверждаешь его слова против недругов его, и он преисполняется силы на земном суде».

«Ты стоишь твердо, и твои враги повергаются ниц. Зло, что люди говорят о тебе, не существует. Ты предстаешь перед богами Эннеады с правдой в голосе твоем».

Главное предназначение всех ста двадцати пяти глав Книги Мертвых – научить грешника, как очиститься от грехов. Некоторые египтяне копировали ее и клали свернутый папирус с текстом в гроб между ног мумии. В этих главах содержится своего рода отчет о последнем суде, о том, как следует себя вести «подсудимому», чтобы все окончилось благоприятно для него. Помещение, где происходит суд, по каким-то необъяснимым причинам называется залом Двух Истин. Осирис восседает на троне, установленном в нише, позади него стоят Исида и Нефтис. Ниже расположились четырнадцать членов совета, между ними возвышаются огромные весы, укрепленные на столбе, верхушку которого украшает голова Истины, Анубиса или Тота. Чаши весов охраняет чудовище. Тот, Анубис, в некоторых случаях Хор и Две Истины стоят в центре зала.

Анубис подводит умершего, одетого в льняные одежды, поприветствовать судью и всех присутствующих. «Хвала тебе, великий владыка, Властитель Двух Истин. Я предстаю пред тобой, преданный в твои руки. Я созерцал совершенство твое. Я знаю тебя и знаю имя твое и имена сорока двух богов, сопровождающих тебя в зале Двух Истин, которые смотрят за нечестивыми, которые пьют сегодня кровь их, чтобы вынести свое суждение об их честности перед Благостным». Затем умерший произносит длинную речь, которая должна доказать его невиновность, изложенную в форме отрицаний: «Я не совершил ни одного греха против человека… Я не был жесток со своими людьми… Я не нагружал никого работой свыше его сил… Я не поносил бога. Я не был груб с бедняком… Я не вынудил никого голодать… Я не обвешивал… Я не обмеривал… Я не обманывал при обмере земли… Я не давил на стрелку весов… Я не отнимал молоко изо рта ребенка… Я не преграждал путь воде, когда ей надлежало течь… Я не преграждал пути богу, шествующему вперед».