Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура

В эпоху Раннего царства египтяне активно охотились на обитателей пустыни: газелей, сернобыков и прочих антилоп. Иногда они старались поймать их живьем и одомашнить. Этот вид разведения почти утратил свое значение во времена Рамсесидов, хотя мы знаем, что Рамсес III отправлял своих охотников в пустыню за сернобыками. За время своего царствования он пожертвовал великому храму Амона 54 орикса, одну североафриканскую антилопу и 81 газель. В другом списке подношений значатся 20 602 быка и 367 сернобыков, козерогов и газелей. На изображении в Абидосе мы видим прекрасного сернобыка с длинными прямыми рогами, который почему-то назван «быком-ориксом из хлева Рамсеса». Порой на росписях можно увидеть сернобыков, которых ведут на убой, однако я никогда не слышал, чтобы их забивали для пиршеств. Из этого можно заключить, что животный мир пустыни не был одним из основных источников пищи, хотя принести сернобыка или газель в жертву богам считалось благим делом. Это делалось как бы в память о тех временах, когда население Египта питалось скорее за счет охоты, чем за счет скотоводства. Мне не доводилось видеть ни одного документа, где упоминалось бы, что египтяне употребляли в пищу свинину, козлятину или баранину, однако мы знаем, что многие держали свиней, коз и овец даже в Верхнем Египте.

Пастухи приводили быка на бойню и передавали его мясникам, которые вчетвером или впятером забивали его без особого труда. Они действовали способом, известным с древнейших времен. На левую переднюю ногу быка набрасывали затяжную петлю, перекидывали веревку через спину животного, после чего один из мясников со всей силы дергал за нее. Бык терял равновесие, и в этот миг остальные дружно набрасывались на него: сильнейший вскакивал ему на шею и, ухватившись за рога, оттягивал голову назад, другой держал его за хвост, а третий пытался запрокинуть его заднюю ногу. Повалив животное, мясники связывали его задние ноги с передней, чтобы он уже не мог подняться. Другую переднюю ногу оставляли свободной, поскольку несчастная жертва уже никак не могла помочь себе, разве что на мгновение отсрочить смерть, из последних сил выгибая спину. Затем один из силачей хватал быка за голову, поворачивал ее так, чтобы рога вонзились в землю, и удерживал в таком положении. В этот момент главный мясник вскрывал быку вену на горле. Кровь собирали в специальный сосуд. Инструментами старшего мясника были лишь нож с длинной рукояткой, около девяти дюймов в длину и закругленный на конце, чтобы не повредить шкуру, и оселок, привязанный сбоку к переднику.

Если подобная сцена происходила на бойне, принадлежавшей храму, к забитому быку приближался жрец, чтобы вылить на рану содержимое кувшина, который он держал в руках. Не исключено, что он выполнял функции своего рода санинспектора. Мясник протягивал ему ладонь, источавшую приторный запах только что пролитой крови, и говорил: «Вот эта кровь». Наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть, жрец отвечал: «Она чиста».

Туша разделывалась с удивительной быстротой. Сначала отрезали переднюю ногу, которая оставалась свободной. Один из помощников придерживал ее, поворачивая и наклоняя, пока мясник возился с сухожилиями и суставами. Отрезанную ногу сразу же передавали носильщикам. Затем быку отделяли голову и делали длинный продольный разрез на животе, чтобы снять шкуру и вынуть сердце. Задние ноги резали на три части: заднюю (сут), голяшку (иуа) и копыто (инсет). С хребта и ребер по очереди срезали филейные куски, которые считались самой лакомой частью, и седло. Из внутренностей высоко ценились только печень и почки. Отделив кишечник, мясник осторожно поднимал и опорожнял его. Все это происходило под постоянные окрики и понукания: «Поспешите! Поторопитесь, ради бога! Кончайте с этой ногой! Заканчивайте с сердцем!» Если работа шла в храме, приход распорядителя церемоний или даже простое упоминание его имени удваивало рвение мясников. «Ну же, торопитесь, люди, вырезайте ребра, пока мастер церемоний не явился! Вот филе. Возьмите и отнесите его на стол!» Тот же, к кому были обращены эти увещевания, лениво отвечал: «Хорошо. Я сделаю, как ты говоришь». Порой, если мясник работал в одиночку, он тихонько ворчал себе под нос: «Нелегко сделать это дело одному!»