Эпоха рыцарских каруселей и аллегорических маскарадов в России

Но особенною прелестью в то время были для наших вельмож так называемые вольные дома с маскарадами, их посещали как все знатные обоего пола, так и вся простая публика, маскированная и без масок. По словам Энгельгардта, императрица очень часто инкогнито, замаскировавшись, в сопровождении А.Д. Ланского, статс-дамы графини Браницкой и камер-фрейлины Протасовой посещала вольные маскарады. На последние приезжала она в чужой карете и всячески старалась скрыть себя, но полиция всегда узнавала государыню и ее свиту. Многие не догадывались или с намерением шутили, прыгали перед нею. Государыню это очень забавляло и смешило, иногда ей очень доставалось от тесноты. Павел Сумароков рассказывал: «Однажды императрица уселась подле знакомой госпожи Д-ской, которую очень жаловала и допускала к себе в кабинет, государыня, переменив голос, вступила с ней в разговоры и долго ее интриговала. Последняя, сгорая от любопытства, желала узнать, кто ее интригует, и кого ни назовет, все получала отрицательный знак головою. Наконец потеряв терпение, срывает маску с императрицы и, пораженная открытием, сильно смутилась и оробела. Императрица тоже не менее была удивлена дерзким поступком.

– Что вы сделали? Маска неприкосновенна! Вы нарушили права благопристойности! – проговорила государыня, затем встала и тотчас же уехала из маскарада. Смелая дама навек потеряла благоволение императрицы.

Не касаемся описания тех торжеств, что давал в своем Таврическом дворце князь Потемкин. Один последний праздник, устроенный им, походил на воссоздание сказок Тысячи и одной ночи, одного воска в свечах и шкаликах сожжено было на 70 000 руб., так что воска, бывшего в Петербурге, недостало, и за ним по почте посылали в Москву. На этом празднике, по описанию, танцевало двадцать четыре пары из знатнейших фамилий, в костюмах, украшенных бриллиантами, которые в итоге стоили десять миллионов рублей. Сам Потемкин имел на голове шляпу, которую по тяжести от бриллиантов не мог надеть, и ее носил за ним в руках один из его адъютантов. Несмотря на такие роскошные частые празднества, тогдашнее высшее общество очень любило «вольные дома»; здесь оно освобождалось от оков этикета и вполне предавалось веселости и шалости, конечно, не выходя из пределов приличия. Грибовский в своих воспоминаниях рассказывает про канцлера графа Безбородко, что он был большой охотник там проводить свое время и почти ежедневно по выезде из дворца после доклада императрице надевал простой сюртук и такую же шляпу, пускался в такие дома, в общество прелестниц, которых покидал только тогда, когда видел подобного себе гостя. Грибовский говорит, что он был один из первых деловых людей, которые в то время подавали другим пример к вольной жизни.

Лучшие маскарады и вечера такого сорта в то время бывали на Мойке, как мы выше уже говорили, в увеселительном саду Нарышкина.

Основателем их был известный поддиректор императорских театров барон Ванжура. Здесь каждую среду и в воскресенье давались праздники и маскарады с танцами, с платою по рублю с персоны. Вечера начинались с восьми часов вечера. Посетители могли приходить в масках и без маски. В зале для танцев играло два оркестра музыки: роговой и бальный. На открытом театре давали пантомимы и сожигали фейерверки.

Иногда здесь шли и большие представления, как, например, «Капитана Кука сошествие на остров, с сражением, поставленным фехтмейстером Мире», или «Новый год индейцев», народные пляски и т. д. При этих представлениях публика платила два рубля. Здесь показывали свое искусство «путешествующие актеры и мастера разных физических, механических и других искусств, музыканты на органах и лютне, искусники разных телодвижений, прыгуны, сильные люди, великаны, мастера верховой езды, люди со львами и другими редкими зверьми, искусными лошадьми, художники потешных огней» и т. д.

Затем еще публичные маскарады устраивали в большом каменном театре машинист Домпиери и танцовщик Ганцолес. Последние о днях маскарадов извещали публику афишами; приводим одну из таких афиш: «Машинист Домпиери и танцовщик Ганцолес, уведомляя почтенную публику, что первый их маскарад будет октября 14-го дня, просят покорнейше удостоить оный своим благосклонным посещением. Начало будет в 6 часов, за билеты платят по 1 рублю; паркет поднимется наравне с театром, так что будет одна пространная китайская зала, убранная и освещенная великолепнейшим образом, по сторонам которой будут разные покои, как то: залы для контратанцев, горница для играния в карты, иные для напитков, другие – со столами для ужина, иные – с лавками для продажи маскарадных платьев, масок, перчаток и прочих галантерейных вещей. Если кто пожелает иметь особенный ужин, то может оный заказать у Надервиля, содержателя французского трактира „Париж“, заблаговременно».

Танцы в этих публичных маскарадах начинались польским открытым (как говаривали), за польским следовали: очаковская кадриль, штейн-басс, чудный веселостью контратанец, с превычурными балансеями.