Эпоха стального креста

Я кисло ухмыльнулся – русский и на Страшном Суде не устоит от соблазна перед тем, чтобы не обсмеять какого-нибудь сфальшивившего на трубе архангела...

– Отскочила от его головы, аж звон как от колокола пошел! А я, тюфяк медлительный, убежать не успел, вот она мне по лапе-то и сыграла... Только мало-мальски оклемался, глядь – а ко мне уже эти козлы копыта свои тянут...

– Думал, вас там как виноград поразмазало, – признался я. – Звал, звал – никто не отвечает...

– Кончай трепаться! – завидев приближающегося Бернарда, рыкнул Циклоп и ткнул прикладом автомата мне между лопаток. Я не ожидал удара, потому не удержался на затекших ногах и брякнулся лицом вниз, едва успев выставить перед собой руки.

– Поаккуратнее, брат Вольф! – предупредил заместителя Мясник. – Прекрасно понимаю, что вы по отношению к ним чувствуете. Но будет лучше, если мы доставим Мертвеца в Ватикан в полной сохранности, коли уж Господь щедростью своей даровал нам его живым. Надеюсь, вы не забыли: магистр Аврелий говорил, что у усатого в рукаве нож!..

– Помним. Изъяли. Именно там и был, – лаконично отрапортовал Вольф и как бы между прочим дополнил: – И еще четыре туза от карточной колоды...

По тому, как стали многозначительно переглядываться бойцы Первого, я догадался, что кое-кто из них тогда – на побережье – наверняка успел пасть жертвой этих четырех тузов...

– Мистер Уильямс, а почему же сразу в Ватикан? – ехидно полюбопытствовал я, а сам при этом рискнул-таки медленно подняться на ноги, дабы вернуть тем кровообращение и надеясь, что это не будет истолковано как попытка к сопротивлению. – Неужто магистр Аврелий брезгует лично поработать над моей душой? Чем я, интересно, хуже Иуды? Нет, я не против, но просто обидно как-то...

– Скажи спасибо своему мертвому благодетелю – плечо магистра Аврелия воспалилось, и он был отправлен в столицу, – любезно проинформировал меня главнокомандующий, ничего не имея против того, что я стою на ногах и разминаю затекшие конечности. – Но он пообещал добиться для себя разрешения у Апостола Инквизиции участвовать в твоем дознании, так что не расстраивайся – ты с ним скоро увидишься. Как, впрочем, и твой русский друг, с которым у его чести особые счеты... Да, кстати, переломанный: куда вы выбросили труп убитого вами дьякона Джерома?

– Побойся своего горячо любимого Бога, Берни, и не наводи напраслину на мои обожженные усы! Уж кого-кого, но карапуза мы не трогали! – возмутился было Михаил, но сразу же перешел на вымученный смех. – Знаете, что: вам надо было его по свежей просеке поискать да по следам экскрементов! Но навряд ли бы вы его поймали. Учитывая стартовую скорость дьякона, к утру этот кабанчик должен был форсировать Луару...

Бернард взъерошил свой пепельный «ежик» и тоже вяло хмыкнул:

– Еще один, значит... Ну за этим я, хоть расстреляйте, не побегу, – а затем уже более миролюбиво подытожил: – Да, поганцы, понаделали вы дел себе и мне на удовольствие. Куда вообще смотрел особый отдел? Это ж надо: поставить командовать отрядом сразу двух потомков вонючих иммигрантов – скандинава и русского! Кто вообще открыл этим нациям дорогу в Корпус? Ну ничего, сейчас начнутся чистки, проверки, расследования... Мно-о-го голов полетит!..

Я осмотрелся по сторонам и, ловя настороженные взгляды погрустневших бойцов Мясника (еще бы, такая трагедия – попасть под четыре туза русского как слепым котятам!), медленно опустился на асфальт, только теперь позволил себе усесться на мягкое место, а не принимать унизительную коленопреклоненную стойку. Было видно, что многие Охотники против этого, но поскольку их командир не возражал, само собой, воздержались от возражений и они.

За ту минуту, что провел я на ногах, мне довелось испытать одно из самых сильных искушений в жизни. Я превосходно понимал, что если решусь покончить с собой, бросившись на Мясника с кулаками, никто меня убивать не станет. Это безрассудство подарит мне только лишние синяки да поломанных кости, но не более. Однако, будь в моих руках оружие, попытка самоубийства могла бы иметь весьма реальный успех.

И я знал, где достать то, что мне было нужно. Мало того – оружие это еще полтора часа назад принадлежало мне по полному праву – два изъятых у меня «глока»-близнеца вместе с полудюжиной обойм и ножом покоились на капоте разбитого «хантера». Очевидно, обрадованный моей поимкой Николас бросил их туда после своего триумфального доклада об успехах операции.

Легкие и удобные пистолеты настолько успели сродниться с моими ладонями, что казалось, будто линии на них уже протерли борозды в матово-сером пластике пистолетных рукояток. Пистолеты лежали под ярким солнцем, и хоть и являлись бездушными вещами, но упрямо манили меня к себе, предлагая воспользоваться ими в последний раз...

Все, что от меня требовалось, так это совершить отчаянный двадцатиметровый рывок, схватить хотя бы один «глок», а затем методично расстрелять его обойму по Охотникам. Я был абсолютно уверен, что после этого все они откроют ответный огонь чисто непроизвольно...