Эпоха великих реформ. Том 1

Весьма энергично возражал бар. Корф и против установления «залогов» для периодической прессы. Оправдание комиссиею кн. Оболенского залогов, как источника для «пополнения пеней», оппонент находил недостаточным, так как уголовный закон ни от кого никогда не требует обеспечения на случай (курсив в подлиннике) совершения преступлений. Истинный (хотя и не высказанный) мотив для залогов бар. Корф видел в желании сосредоточить периодическую печать в руках людей более зажиточных и удержать прессу от слишком сильного развития. «Но первое условие, – говорит он, – нисколько не служит гарантиею для увеличения в журналистике здравомыслия и других желаемых качеств. Что касается сокращения журналистики, то оно искусственно создает монополию для немногих изданий, которые получают власть и возможность господствовать над умами. При отсутствии же искусственного стеснения журналы хотя и умножаются, но исчезает их неестественное обаяние: народ начинает относиться к печатному слову, как к «обыкновенному говору людскому, в котором смесь дурного и хорошего, ложного и истинного никого не смущает». «Стремиться к водворению такого порядка вещей, – пишет бар. Корф, – нам в настоящее время в особенности необходимо: мы теперь вступили в тот именно период полуобразованности и полузнакомства с гласностью и с печатным словом, который неизбежен в жизни каждого народа, но через который для блага государства желательно пройти как можно скорее».

IV

Мысль, слово! Это та неотъемлемая принадлежность человека, без которой он не человек, а животное! – Простор слова нужнее всех реформ после освобождения крестьян: нужнее и земских, и других учреждений, ибо в этом просторе заключается условие жизненности для всех этих учреждений, и без него-они едва ли взойдут.

И. С. Аксаков

В январе 1865 г. департамент законов Государственного совета приступил к обсуждению проекта Валуева в составе членов: Норова, барона Корфа, Литке, кн. Долгорукова, Бахтина, Буткова, кн. Горчакова, Валуева, Головнина, Замятнина, при статс-секретаре Зарудном. Единственный член, сделавший серьезную оппозицию проекту, был бывший министр народного просвещения Норов[705]. Он возражал против смешения предупредительной и карательной цензуры и видел в таком смешении доказательство «нестойкости мнений при начертании устава». В частности Норов восстал против расширения власти министра внутренних дел и лишения главного управления по делам печати всякой самостоятельности и низведения его на степень министерской канцелярии. Ссылаясь на собственный опыт по Министерству народного просвещения, Норов утверждал, что «громадная ответственность за проявления мысли в государстве едва ли не свыше сил одного человека». Для сохранения престижа министерской власти Норов проектировал переносить в Комитет министров разногласия между ним и Главным управлением. Но мнение это не было принято, и проект Валуева прошел в департаменте почти целиком[706]. Изменения были сделаны только в частностях: так, от представления залога освобождены были периодические издания, выходящие с разрешения предварительной цензуры; третье предостережение, влекшее за собою прекращение издания, могло быть сделано только с разрешения 1 департамента сената.

Что касается суда по делам печати, то тут произошла значительная перемена к худшему против первоначальных предположений. Как известно, в 1862 г. существовало предположение подчинить государственные преступления суду специальных присяжных, избираемых особым комитетом[707]. Такому же суду предположено было передать и важнейшие дела печати. Но мысль эта не получила осуществления, и присяжные заседатели были заменены по делам о государственных преступлениях сословными представителями. Что касается до других дел по делам печати, то Валуев, к чести его, проектировал специальный суд присяжных (обладание имущественным цензом, требуемым для избрания в мировые судьи)[708].