Эпоха викингов

Разумеется, присутствие пехлевийских денег в Скандинавии не означает, что контакты между Балтикой и Персией имели место еще в VII веке. Фактически поток мусульманского серебра хлынул в Скандинавию только в начале IX века. Известно несколько кладов, которые действительно оказываются очень древними, и в двух из них самые поздние монеты датируются 780 и 793 гг. [219]; но эти клады невелики, и им не следует придавать большого значения. Судя по русским захоронениям начала IX века, большая часть монет, имевших хождение в то время, относилась к 760–800 гг., и в этот период особенно велик риск появления небольших кладов с обманчиво древними самыми поздними экземплярами [220]. К началу IX века мусульманское серебро, безусловно, было доступно как на Руси, так и в Скандинавии. Вероятно, количество его было небольшим, и средний размер готландских кладов первой половины IX века очень мал. Монеты, циркулировавшие в Скандинавии, были очень похожи на те, которые в то же самое время обращались на Руси. Профессор Болин убедительно показал, что состав русских и шведских кладов в третьей четверти IX века почти идентичен [221]. Их хронологический состав можно сравнить по рисункам 13 в и 14 б. Клады этих двух групп очень близки и по происхождению своих монет, например, 56,3 процента монет из Руси были отчеканены на монетных дворах Ирака, в то время как из тех же мест происходят 54,1 процента монет, найденных в Швеции, а соотношение серебра из других областей также почти совпадает. Ясно, что монеты, употреблявшиеся в то время в Швеции и, следовательно, попадавшие в клады, по своему возрасту и происхождению были такими же, как на Руси. Ассортимент монет в обеих областях в то время был идентичным. Однако это не означает, что именно русский монетный арсенал явился источником содержимого шведских кладов. Если бы серебро сначала вывозилось из Халифата на Русь, а затем в Швецию, то можно было бы ожидать значительных различий между монетами, обращавшимися в этих двух областях. В этом случае сходство между шведским и русским материалом могло бы сохраняться лишь при том условии, что денежные поступления из Халифата на Русь были идентичны поставкам из Руси в Скандинавию. Во всяком случае, не похоже, чтобы содержимое русских кладов на рис. 13 в ввозилось на Русь теми же маршрутами, что и современные им шведские сокровища. На регионы Халифата, служившие поставщиками серебра, указывает не только максимальное количество их продукции в кладе, но и последние монеты, которые, будучи отчеканенными вблизи такого региона-экспортера или в нем самом, скорее всего, были новее, чем экземпляры, прибывшие из более отдаленных мест [222]. Профессор Болин показал, что в этом отношении русские клады IX века распадаются на две группы [223]. К первой относятся те, для которых источником новейших монет послужили регионы, прилегающие к Кавказу и южным берегам Каспийского моря, а ко второй — клады, в которых позднейшими являются образцы из далеких северо-восточных провинций, отчеканенные на монетных дворах таких городов, как Балх, Бухара, Мерв, Самарканд и Ташкент. Это наводит на мысль о том, что мусульманское серебро достигало Руси по двум маршрутам — один из них, юго-восточный, пересекал территорию Хазарского каганата, находившегося в низовьях реки Дон, а другой проходил по караванному пути, соединявшему Хиву, что на Амударье к югу от Аральского моря, с Булгарией, расположенной в среднем течении Волги. Однако содержимое русских кладов 850–875 гг. свидетельствует о более южном маршруте. В Исфахане, Басре, Армении, Багдаде и Мерве были выбиты позднейшие монеты из пяти кладов, а последний из них, найденный в Новгороде, одинаково хорошо согласуется как со шведским, так и с южнорусским материалом. Если бы источником для шведского материала в то время служили в основном деньги, циркулировавшие на Руси, то последние монеты шведских кладов должны были бы происходить или из тех же самых областей, или из других, но не слишком отдаленных. На самом же деле последние монеты многих шведских кладов середины IX века были выпущены представителями Тахиридской династии в таких местах, как Мерв, Бухара, Самарканд и Ташкент, а это предполагает, что большее значение для Скандинавии в то время имел северный маршрут через Волгу [224]. Это не обязательно означает, что серебряные деньги, импортировавшиеся на Русь по южному пути, никогда не достигали Скандинавии, но это показывает, что по северному маршруту было ввезено достаточно «поздних монет», чтобы они оставили заметный след в кладах. Поскольку в целом состав кладов в обеих областях практически одинаков, общий характер монет, экспортировавшихся из Халифата по двум вышеупомянутым маршрутам, также едва ли мог сильно различаться. И в Швеции, и на Руси клады отражают набор монет, находившихся в обращении в Халифате, а значит, сходство зарытых сокровищ в этих двух регионах не дает нам права согласиться с тем, что в Швецию серебро поступало из русского монетного ассортимента, а не с Волги.