Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Вильгельм Грёнбек Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Vilhelm Gr"onbech

THE CULTURE OF THE TEUTONS

Часть первая

Введение

Определение «германский» обычно используют для обозначения того корня, из которого выросли скандинавские, современные германские, а также английский народы. Само это имя, вероятно, было иностранного происхождения и присвоено нам чужеземцами.

Мы не знаем, что оно означает. Вероятно, вначале так называли небольшую часть германских народов, живших по соседству с кельтами; со временем, однако, им стали обозначать все эти народы в целом. Римляне, научившись отличать жителей Галлии от их восточных соседей, назвали последних «германи», совершенно справедливо подчеркнув тесную дружбу, которая с древнейших времен связывала обитателей северного и южного побережья Балтийского моря, а также прибрежных и лесных жителей Северной Германии. Их родство проявлялось не только в языке, но и в культуре, вплоть до самых отдаленных уголков Европы.

Тевтоны ворвались в историю совершенно неожиданно. Их появление пришлось на тот период, когда римляне подводили итоги своей долгой деятельной жизни, кристаллизуя достижения классического мира в той форме, в которой культура Античности была передана последующим поколениям. Они явили себя миру, и следует признать, что в его свете они выглядели бедными и грубыми, в них не было присущего южанам блеска и великолепия.

Сначала мы видим тевтонов со стороны – глазами римлян, которые смотрели на чужеземцев как на иных, непохожих на них людей. Словно бурлящий поток, они затопили Восточную Галлию, но, разбившись о легионы Цезаря, их волны в ужасе отхлынули назад. Так первое столкновение Цезаря с этими варварами было описано самим великим римским полководцем.

Проистекал этот поток из холодных, неплодородных земель, покрытых непроходимыми лесами и болотами. В промежутках между войнами и набегами древние германцы проводили время в полнейшей праздности – отсыпались на ложах из шкур, пировали дни и ночи напролет или от нечего делать проигрывали друг другу свои немногочисленные пожитки, лошадей и женщин, а порой даже жизнь и свободу, вплоть до самой последней шкуры, прикрывавшей их тело.

Их женщины – рослые, сильные, с суровыми лицами и гордым взором, – без помощи мужчин управлялись с хозяйством, а потому пользовались уважением. Заслышав зловещие речи пророчицы, смолкали даже самые храбрые воины. Временами эти буйные люди погружались в молчание и устремлялись в священные рощи, где молились своим богам, приносили человеческие жертвы, а потом пили и буянили, и их крики и вопли снова разносились по всей округе.

В глазах жителей юга эти обитатели северных пустошей были самыми настоящими варварами. Римляне и греки считали их существование полным отрицанием цивилизованной жизни и подчеркивали непритязательный характер германцев. Скромные потребности этих бедных людей можно было удовлетворить без особого труда.

Шкура, прикрывающая наготу, быть может, немного боевой раскраски на лице, кое-какое оружие в руке – таков был внешний вид германцев. Следует признать, что, даже полуголые, они выглядели величественно, ибо то, чего не давало человеческое искусство, они получали у природы – впечатляющие мускулы и великолепные рыжие или белокурые волосы, которым могла бы позавидовать самая прекрасная римская матрона. Германец – истинное дитя природы, и его место – в естественной среде, среди лесистых горных склонов. Здесь он живет, без удержу преследуя лесных зверей или участвуя в яростных военных набегах.

Вернувшись домой, германец проводил время в дремотном безделье, развалясь на шкурах, не смущаясь ни чадом и копотью очага, ни запахами стойла – его жилище, отчасти напоминавшее хлев, в зимние холода служило убежищем для скота. Потребности организовать свое окружение в соответствии с особенностями своей личности, которую можно назвать инстинктом благородства и цивилизации, германец, очевидно, никогда не испытывал. Дом для него – просто укрытие от ветра и дождя, легко сооружаемое убежище, которое с такой же легкостью разбирается и переносится в другое место.