Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

II. Средняя эпоха викингов (IV, V, VI этапы, 891–980 гг.). Начало образования скандинавских государств. Силы викингов отвлечены внутренними событиями в Скандинавии. Время гражданских войн, морских грабежей, великих географических открытий норманнов. Спад военной экспансии, организационная перестройка движения. В конце периода возобновляются военные операции, свидетельствующие о сохранении социальных условий и сил, вызвавших к жизни движение викингов.

III. Поздняя эпоха викингов (VII, VIII, IX этапы, 980–1066 гг.). Борьба и военная экспансия раннефеодальных королевств. Эра «конунгов-викингов». В столкновениях королевских армий движение викингов уничтожает собственный военный, социальный, людской потенциал.

Социально-политическое содержание внешней экспансии викингов — процесс адаптации движения к формам феодальных отношений в Западной Европе, постепенного вовлечения норманнов в политические структуры западноевропейской государственности, в той мере, в какой этот процесс освещен письменными источниками, давно и детально изучено историками. Собственно «история викингов» написана в первой половине XX столетия, а в основе своей — еще столетием раньше, в XIX в. (Kendrick 1930; Стриннгольм 2002). Однако недостаточно исследованными и потому остро дискуссионными остаются внутренние стимулы и факторы движения, его социально-экономический характер, организационная структура, а следовательно — социально-экономическая характеристика процессов, развивавшихся внутри скандинавских стран во второй половине I — начале II тысячелетия.

Именно этим объясняется весьма широкий диапазон оценок, взаимоисключающие определения общественного строя Скандинавии эпохи викингов, а соответственно, ближайших к ней как предшествующих, так и последующих столетий. Одни историки склонны видеть здесь глубокую и длительно переживаемую первобытность, другие — высокоразвитую классовую государственность, на протяжении столетий (со времен династии Инглингов в VI в.) осуществляющую планомерную и последовательную внешнюю политику в континентальном масштабе.

Основной проблемой остается определение внутренних причин, вызвавших массовую военную экспансию, движение викингов, начавшееся на рубеже VIII–IX вв., быстро развившееся в течение IX в. и остававшееся устойчивым фактором европейской истории на протяжении X — первой половины XI вв. Эти причины могут быть выявлены только при изучении собственно скандинавского материала, где письменные источники этого времени практически отсутствуют. Более поздние могут привлекаться ретроспективно, с опорой на скандинавский археологический материал. В этой сфере изучения ведущее место занимают обобщения и выводы, принадлежащие датским, шведским и норвежским ученым, в первую очередь археологам.

Концепции ведущих скандинавских исследователей в той части, которая касается социальной природы эпохи викингов, достаточно уязвимы, так как обычно основываются на какой-либо одной стороне происходивших в Скандинавии ІХ–ХІ вв. социальных изменений, чаще всего на военной экспансии, походах викингов. Найденные для них объяснения обычно не связываются с другими процессами, не менее важными для характеристики социального содержания этого периода.

В скандинавской литературе до сих пор находит сторонников выдвинутая более ста лет назад И. Стеенструпом гипотеза о перенаселении (вызванном полигамией) как основном стимуле движения викингов (Steenstrup 1876: 218). Из современных исследователей это положение разделял крупнейший датский археолог И. Брёндстед, дополнивший его выводом о противоречиях в скандинавском обществе, вызванных утвердившимся обычаем наследования всего имущества старшим сыном (Brondsted 1960: 23–24).

Брёндстеду энергично возражал видный шведский археолог Хольгер Арбман: «…современные историки видят в викингах движение бедного населения, вынужденного к экспансии давлением избыточного населения, перенаселенности в стране, неспособной прокормить всех. Как мы видели, археологические источники несомненно указывают на возрастающее население, однако они не дают ни малейшего намека на бедность — но на все возрастающее, основанное на твердой базе процветание» (Arbman 1962: 49).

Но и Брёндстед, высказывая свое мнение, констатировал при этом отсутствие причин, способных вызвать миграцию сколько-нибудь значительных масс населения (Brendsted 1960: 25). Предлагаемые им объяснения военной экспансии в конечном счете сводятся к развернувшимся в североморском регионе поискам норманнами торговых путей (что противоречит разбойничьему характеру экспансии норманнов на Западе) и специфике «северного образа жизни». Но и пути, и «северный образ жизни» в тех чертах, в каких его рисует Брёндстед, сложились задолго до эпохи викингов и сами по себе не могут объяснить начавшегося движения.