Эпоха Возрождения

Венецию и Яффу, и 4 сентября 1523 года Лойола все же добрался до Иерусалима. Здесь он решил не просто заниматься духовными упражнениями, но и поделиться своим мистическим опытом. Он начал проповедовать. Его проповеди привлекали слушателей, хотя весьма отличались от «канона», а некоторые высказывания можно было и вовсе объявить еретическими. Поэтому отец-провинциал францисканского ордена в Иерусалиме вскоре запретил такую «самодеятельность» и посоветовал Лойоле прежде, чем начинать проповедовать, изучить богословие. Для этого рыцарь веры пустился в обратный путь, в Барселону. В то время продолжалась франко-испанская война. Лойолу, путешествующего по фронтовым и прифронтовым районам, ловили, принимали за шпиона, грозились убить и унижали. Но ему все-таки удалось добраться до Барселоны.

Здесь дон Иньиго приступил к обучению. Начинать надо было с самых азов, ведь 33-летний ученик даже не знал основ латыни. Но Лойола проявил большую силу воли и изумительное терпение. Его биографы по этому случаю вспоминали итальянскую присказку: «Если испанцу нужно вбить в стену гвоздь, а молотка под руками не будет, то он своею головой вобьет гвоздь в стену». Он занимался вместе с детьми в начальной школе. Преподаватель, пораженный рвением великовозрастного ученика, не брал с него никакой платы. Кормить и помогать ему взялись две благочестивые дамы – Изабела Розель и Агнеса Паскваль. В это время Лойола опять пытался проповедовать, но его вновь заподозрили в ереси…

В 1526 году Лойола поступил в университет Алькалы. Его излюбленной одеждой стал черный плащ и шляпа-сомбреро – позже форма иезуитов также станет черной. Похоже, что Лойола обладал природным даром убеждения, ведь ему удалось за короткий срок собрать вокруг себя студентов и женщин, которым он проповедовал Писание и учил молиться. О нем и его последователях заговорили в городе. А две женщины, вдохновленные опытом Лойолы, покинули свои семьи и отправились в странствие. Все это вызвало раздражение и подозрение со стороны инквизиции, которая в Испании была особенно сильна. Его вновь задержали за проповеди без звания священника, за то, что он собирал вокруг себя молодых людей. Однако дон Иньиго отделался лишь 42-дневным заключением. Вскоре сбежавшие от своих мужей паломницы вернулись, и незаконного проповедника отпустили, но с самым тяжелым для него запретом – запретом проповедовать.

Лойоле не оставалось ничего другого, кроме как покинуть негостеприимную Алькалу. Летом 1527 года он с тремя последователями уехал из города и отправился в один из старейших европейских университетов – Саламанкский. И тут Иньиго не только день и ночь просиживал за учебниками, но и делился своими размышлениями о Боге. Увы, жители Саламанки не проявили особого энтузиазма по отношению к этим проповедям. Из-за происков доминиканцев его опять задержали по подозрению в ереси. В ответ на эти подозрения студент показал свои заметки о духовных упражнениях инквизитору. Внимательно прочитав предоставленные «документы», инквизитор не увидел там ереси, но посмеялся над его наивностью: сказал, что учить Лойола может разве что детей, да и то элементарным религиозным истинам, и обязал дона Иньиго четыре года изучать богословие, раз уж тот хочет рассуждать о сложнейших христианских догматах. Так благородному дону пришлось продолжить обучение. Но уже не в Саламанке, а в Париже, куда он прибыл в 1528 году.

Парижский университет, иначе называемый Сорбонна, в то время был ведущим богословским учебным заведением в Европе. Любопытно, что в стенах Сорбонны зародились как религиозное вольнодумство, так и орден иезуитов, который успешно с ним боролся. Впрочем, Лойола учился в Париже не в самом университете, а в коллегии Монтегю, где вновь изучал латинский язык и литературу, а также в коллегии святой Варвары – тут он обучался философии. В обеих коллегиях он проучился 18 месяцев.

В Париже Лойола стал все так же упорно, настойчиво, но теперь уже с большей осторожностью, добиваться своей заветной цели – собирать вокруг себя верных сподвижников. Поскольку Парижский университет был в те времена чуть ли не самым либеральным местом в Европе, инквизиции здесь можно было опасаться значительно меньше, чем в Испании, и Лойола развернул широкую деятельность. Теперь он искал не слабовольных маргиналов, а умных, волевых, талантливых студентов и преподавателей. Самое удивительное, что к нему тянулись как раз такие люди. К тому времени Лойола, которого регулярно посещали видения, научился контролировать свою психику с помощью специально разработанных им упражнений и сумел упорядочить и осмыслить свой духовный опыт. Видения были им строго классифицированы и описаны, а подвиги аскезы подверглись «бюрократическому» учету. Другими словами, Лойола, испытавший на себе многое из того, чему подвергались святые из книг, сумел превратить свой опыт в систему упражнений, имеющую аналог разве что в йогических практиках или в системе НЛП (нейролингвистического программирования).