Эпохи холст – багряной кистью

А затем по сигналу, в лучах прожекторов, горячкой ослепляющего боя… огонь в упор… на абордаж!

Сейчас же всё как к месту – не месту навалилось. И рана вдруг разболелась ноем и чёсом.

Только что лишь доктор успокоил: «Хорошо, голубчик, стало быть заживает».

Статский попервой пырхнул недовольством, дулся щеками, но в итоге быстро скис, натолкнувшись на решительный взгляд капитана 1-го ранга.

Оказалось, что и у камчадалов имелась оказия сбегать на Охотск. Так что всё вполне благополучно срослось, согласовавши с местными губернскими интересами.

Арестантов перевели с борта на борт в нелюдимой бухточке, коих тут предостаточно, и пароходик благополучно ушёл.

* * *

День медленной неотвратимостью набирал силу.

Судно оживало – звоном рынды, топотнёй, голосами, стуками.

Приняв командование вспомогательным крейсером, капитан 1-го ранга Трусов пребывал в недоумении ввиду столь безалаберного отношения прежней команды к судовым механизмам.

Впрочем, как говорится, в своём глазу бревна не видеть, в чужом соринку замечать… «Рюрик» тоже не блистал идеальностью машин. Однако, взявшись за дело, его «рюриковцы», прочистив трубки и прочую дымогарную требуху, в итоге сумели пустить в нормальную работу большую часть котлов Бельвиля, обещав крейсерского ходу до шестнадцати узлов. Даже на худом угле.

На шкафуте у британских трофейных пушек завозились матросы артдивизиона. Старший артиллерийский офицер просто не мог «пройти мимо», когда для ледокола снимали добычу с «Кресси» – чего ж добру пропадать в глухомани!

И поживился в свою очередь парой трёхдюймовок.

«Лена» обособленно стояла на рейде Петропавловска, свесив в сонном утреннем безветрии кормовой Андреевский флаг. Уже дважды туда-сюда сбегала к причалам шлюпка – квартирмейстеру забота справить то, что не успели в прошлую стоянку в порту.

Крейсер принимал снабжением дополнительные припасы – что под расписку на казённый кошт императорского флота, что за наличность с сохранённой чудом судовой кассы «Рюрика». И ещё всё необходимое, в том числе для личного обихода офицеров и матросов. Ведь «последний парад принимая», в чём были «по первому сроку» – в том и прыгали в воду с тонущего корабля.

Ныне внешний вид совсем срамота – кто в чём, с миру по нитке.

И офицерский состав – просто никакой в ряду эстетики!

Кои, кого на «Ямал» списали, в их же иноземной одежонке (когда там выдавали чего сухое, да так и не потребовали обратно). Кто в трофейном с «Кресси» (тут ещё статский из Петербурга лютовал запретом), предупреждая – не приведи кому в «английском» на берег сойти под иностранные взгляды с судов приарестованных.

За бытовой мелочовкой отправили особую команду по всей форме едва ли не строем, во главе с боцманом и ревизором, закупая по длинному списку.

Другое дело, что Петропавловск большим и необходимым ассортиментом похвастать не мог, особо для господ офицеров.

* * *

Беглец с ледокола стоял «вольно», с лёгкой улыбкой и глазами, обещающими много чего… ох, много!

Тех ответов на те вопросы, что беспокойно жалили на «красном ледоколе» с названием «Ямал», бросались в глаза инородностью технического исполнения мерцающих экранов, глубиной и качеством радиотелефонной связи!

И других диковин… с уверенной догадкой – «так не делают нигде в мире, такого не сделают нигде в мире». Но, чёрт побери, не смея спросить, наткнувшись на «предупредительное» наместника и «категоричное» статского чина: «Вопросов не задавать, лишнего на сторону не болтать, все домыслы, капитан 1-го ранга, будьте любезны оставить при себе!»

Беглец… конечно, это был человек с ледокола – эти странные, манящие тайной люди. Странный, манящий тайной корабль.

Тайны – это дела статского и…

Его бы (такого необъяснимо секретного, глядящего с многообещающей улыбкой) сразу к статскому свести, но… Но не гнаться же за «Камчадалом», когда уж сутки прошли.

Тем более, формально в подписке «о неразглашении и соблюдении» подобного не предусматривалось. Подумаешь, какой-то беглец, подумаешь, с какого-то судна.

Впрочем, покривив душой, пунктик в гербовой бумаге всё же был: «…и все, что будет у офицеров, либо нижних чинов артефактного найдено, подлежит всенепременному изъятию» и т. д. с представлением под опись всё тому же статскому.

Ещё приписочка: «…либо подлежит уничтожению при невозможности…»

И когда трюмный старшина выставил на стол рюкзак:

– При нём нашли… чудны там безделушки.

А он (беглец) сразу, беспокойно:

– Осторожно!

Там… одного взгляда хватило!

Сломленный магией невероятных загадок, уж и не помышляя о другом, каперанг принял для себя неоднозначное решение:

– Спасибо, братцы. Можете быть свободны. Всем язык держать за зубами. Оказией чаркой отблагодарю.

Когда потомок (что уж, «карты на стол» – потомок!) раскрыл свой чудо-прибор с экраном…

Когда Евгений Иванович справился с полушоком…

Когда выслушал, увидел, снова выслушал и снова увидел, осмыслил… и всё-таки впал в ступор!

И пусть не покажется странной эта формулировка – «полушоком»!