Эпсилон Эридана. Те, кто старше нас

— Вот мы сейчас строим… гм… виллы. Как умеем. Больных лечим, пищу добываем. Словом, заняты выживанием…

— И сексом, — неожиданно добавила Марина. — Избыточно.

— Есть такое, — согласился Андрей, с любопытством глядя на нее. — У вас что-то случилось… личное?

— Не имеет значения. Вы хотели узнать, чем заняты мы? Проблема та же. Только масштаб иной. Приходится искать способы сохранения всей Вселенной.

— Даже так?

— Даже так.

— Что же угрожает всей Вселенной?

— Если сейчас взорвется Проксима Центавра, ближайшая к вам звезда, свет вспышки долетит к Земле за несколько лет. О том, что происходит в соседней галактике, вы узнаете уже не раньше, чем через полтора миллиона лет. Поэтому нынешняя Вселенная давно не соответствует картине, которую вы наблюдаете в телескопы. Идет ускоряющийся процесс сжатия. Понимаете, что это значит?

— Схлопнемся в «черную дыру»?

Марина кивнула. Андрей ошеломленно замолчал. Сквозь запотевшие стекла машины уже просматривались сопки на востоке. Луна зашла. Слабый крик чудом уцелевшего петуха донесся со стороны деревни.

— Надежда-то есть?

— Есть. Особенно если нам помогут те, кто старше нас вместе взятых. Но для этого мы должны помочь им самим победить страшных врагов.

— Врагов? Каких?

— Апатию. Сонное безразличие. Отсутствие воли к жизни. Именно такова плата за бессмертие. Увы, пока у нас не получается. Они не хотят нас слушать, не желают выходить из своего зачарованного сна. Быть может, удастся разбудить их в будущем. Кстати, с вашей помощью. Не удивляйтесь, вы наши потенциальные союзники. Братья по разуму, как это ни скучно звучит.

Петух пропел вторично.

— Я не задерживаю вас… чрезмерно? — спросил Андрей.

Марина улыбнулась:

— Пора. Всякая нечисть должна исчезать до третьих петухов. Старайтесь не поминать лихом двух фей.

— А вы не будете очищать мою память?

Марину передернуло.

— Поразительно, сколько предрассудков приходится на одного члена ученого совета! Не буду я чистить память, поскольку ваши воспоминания такая же ваша собственность, как этот автомобиль. Напротив, оставляю сувенир. Вот, держите.

Она протянула запаянную колбочку, в которой плавал розовый кусочек.

— Что это?

— Опухоль из поджелудочной железы. Ксения Кирилловна просила передать, что времени у вас теперь много.

— Вот как…

— Живот болит?

— Н-нет.

— Ну и славно. Прощайте.

Андрей всполошился:

— Погодите! Я должен кое-что вернуть.

— Что?

— Да вот, одеяло. Случайно прихватил.

Марина от души расхохоталась. Потом поцеловала его в небритую щеку и, сильно налегая на «о», сказала:

— Оставьте. В хозяйстве пригодится. Хорошее одеяло-то.

Марина вышла, поднялась на пригорок и взмахнула руками. Обе чаши слились вокруг нее в гигантский кусок янтаря. Мгновение стройная фигура в джинсах и короткой курточке еще угадывалась за желтыми стенками шара, затем все исчезло. Бесшумно растворилось в воздухе. Тот, кто называл себя Мариной, улетел.

Светлело, близился восход. В Старопокровке еще раз пропел петух. А на капот со стуком опустилась другая птица. Опустилась, стряхнула грязные капли и выжидающе уставилась в лицо человека за стеклом.

Андрей слегка придавил глазные яблоки, помассировал веки и включил мотор Филин сильно испугался. Скребнул когтями, заклохтал, тяжело взмахнул крыльями и взлетел Плохо он зарядился, бедненький

…Машина раскачивалась, проваливалась в ямы, опасно юзила. Но на дорогу Андрей почти не смотрел. Чисто механически переключая передачи, он только следил за парящим силуэтом того, что имело обличье птицы Он ехал навстречу незавидной доле видеть в каждой женщине искры неземного разума.

Обратная дорога запомнилась отрывочно. В зеркале заднего вида скользнули замшелые срубы, мятое ведро над колодцем, кресты, начинающие желтеть березы И вся далеко за половину пройденная жизнь

Видимо, он дремал за рулем. Во всяком случае, отчекливо воспринимать действительность начал тогда, когда, простуженно ревя мотором, машина взяла подъем перед бетонным мостом.

Дул холодный низовой ветер. Над ломаной линией сопок всплывал краешек солнца. Вершина знакомого утеса отражалась в незамутненной воде. Андрей открыл дверцу и огляделся.

От покрышек валил пар. Бубо уселся на дорожном знаке, запрещающем остановку, и устало мигал оттуда оранжевыми глазами.

— Эй, птица! Скажи что-нибудь.

Филин почесал лапой то место, где у человека располагается ушная раковина.

— Московское время — шесть часов. Доброе утро, уважаемые слушатели «Маяка».

— Все?

Филин почистил перья и снисходительно добавил:

— Обнаружены обломки летательного аппарата, сбитого над дельтой Северной Двины. Два члена экипажа выбросились с парашютами Ведется розыск. Государственный департамент опровергает причастность США к данному инциденту. Пресс-атташе Белого дома…

— Погоди-ка, — сказал Андрей.

Далеко, у самого горизонта, играли солнечные блики. Обострившимся зрением Андрей различил двенадцать точек. Развернутым строем к Старопокровке шли вертолеты.

— Так. А про меня объявляли что-нибудь? Про автомобиль «Жигули» серо-голубого цвета?

— Объявят еще, — пообещал Бубо.

— Похоже, пора ехать.

— Ехать! — передразнил филин. — Когти надо р-рвать, пр-рофессор-р!