Эпсилон Эридана. Те, кто старше нас

— Ты думаешь, это то самое? — с волнением спросила Ио.

— Мы теперь в чем угодно должны видеть то самое. Игнац, запроси с «Вихря» подробную информацию о Виттоне и Джумагулове.

— Хорошо. Чем тебе-то помочь?

— Когда влезу в скафандр, погаси свет.

— И все?

— Все.

Игнац хмыкнул. Рональд невозмутимо принялся натягивать скафандр. Под мышками и в паху жало, а в остальном — ничего. Виттон был крупным мужчиной.

— Ну что, что? — нетерпеливо спрашивала Ио. Спрашивала не в первый раз, как понял Рональд. Он вспомнил боль и яркую вспышку. Боль в затылке и характерную вспышку. Вспышку, которая сопровождает проникающее ранение черепа.

— Его нет в живых, девочка.

— Ты уверен?

— Да. Не грусти.

— Ничего. Этого можно было ожидать, правда?

— Где второй скафандр?

— Ронни, второй скафандр — это третий сеанс подряд. Может, передохнешь? Маша просила…

— Присмотреть за полковником? — усмехнулся Рональд.

Он открыл бар и залпом выпил полстакана неразбавленного виски.

— Боюсь, у нас мало времени.

Ио понимающе опустила глаза.

— Приготовлю что-нибудь вкусненькое.

— Замечательно. Послушай. Перчатки я надевать не буду. Если температура кисти упадет градусов до двадцати двух, введешь мне ободряющее. Договорились?

— Договорились.

— А куда делся Игнац?

— Прогнала. Глупый он еще.

— А ты?

— Поумнее.

— Как удалось?

— Попробовала. Понравилось.

Рональд выпил еще четверть стакана.

— Ты похожа на мою пятую дочь. Это похвала.

— Я поняла, — улыбнулась Ио. — Спасибо.

— Видеоматериалы о Джумагулове есть?

— Да, Джетти подобрала в архивах. Сейчас будешь смотреть?

— Конечно. Времени мало.

Рональд закрыл глаза и сосредоточился. Получалось плохо. Опять возникла Маша, причесывающаяся у зеркала. Необходимо было ее прогонять, а это сложно. Рональд несколько раз открывал глаза, разглядывал тени на потолке, вновь их закрывал. Лежать на спине, к которой приделаны кислородные баллоны устаревшего образца, очень неудобно, но в свои последние секунды Шеген лежал именно так, приходилось терпеть. Заранее никогда не знаешь, что послужит зацепкой — обрывок фразы, интерьер какой-нибудь гостиной или зрительная ассоциация, связанная с объектом психоскопии. А иногда ощущение позы, в которой объект находился при пиковых обстоятельствах. Впрочем, если уж быть точным, размышлял Рональд, в момент пика Шеген стоял, подняв лицо к нависшей массе. Но он должен был подсознательно разгадать положение своего тела в следующий миг. То положение, которое заняло бы его тело, если б сохранилось. В таких случаях срабатывает не медленный разум, а быстрые инстинкты, наследие череды животных предков человека. Это азы, Рональд хорошо их знал. Тем не менее провел проверку — встал, запрокинул голову, попробовал представить висящую черноту. Это было противно, липко, но не страшно. Червяк, слизняк и пиявка.

Нет, не получалось. Не связывалось. Маша продолжала причесываться. Что ни говори о стабилизирующей роли любви, Рональдовой профессии она не столько помогает, сколько мешает. Но Рональдова профессия настолько оттачивает восприятие, так заостряет чувства, что любовь абсолютно неизбежна. Остается с ней только мириться и быть ненормально выносливым, чтобы выдерживать всю полноту эмоций.

Рональд вернулся в исходную позицию, то есть на пол. Он находился внутри принадлежавшего другому человеку скафандра, где еще сохранились слабые запахи, и пытался проникнуть глубже, под кожу этого человека, быть может, уже не существующего. Им овладела естественная брезгливость. На короткое время, но с большой силой. Таким же коротким, но еще более мощным усилием тренированной воли он подавил ненужное чувство. И как раз это усилие дало всегда неожиданный эффект вплывания. Возник контакт. Невероятно, но Шеген Джумагулов был жив.

Вернее, его психоэмоциональная матрица где-то продолжала существовать, иначе контакт попросту невозможен.

Как только Рональд это осознал, он приступил к восприятию характеристик связи. Контакт оказался страшно слабым, самым слабым из всех контактов, в которых ему доводилось участвовать. Расстояние не определялось даже приблизительно. Единственным результатом попыток его оценить стало сильное головокружение.

Еще более удивляло то, что вектор связи отсутствовал, то есть нельзя было сказать не только, где находится штурман «Альбасете», но и в каком направлении. Объект одновременно находился везде.

Это могло означать лишь одно: четырехмерная система координат недостаточна для описания случая. Иными словами, Шеген Джумагулов покинул мир, доступный для наблюдения землян.

В том, что его собственных способностей для подобного перемещения маловато, сомневаться мог только младенец. Рональд к таковым не относился.

Он решил больше не задерживаться на технических деталях, сил оставалось мало. Он решительно скомкал программу и попробовал поймать мнему. Сложность заключалась в том, что он совершенно не представлял, какого рода вещи и явления наблюдал Джумагулов в своем невообразимом нигде.