Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота

Фишер имел прекрасную память, быстрый и гибкий ум и большую работоспособность. Помимо всего прочего, адмирал был непревзойденным рассказчиком, веселым, и остроумным, не лишенным артистического таланта. Его память хранила неистощимый запас анекдотов и морских историй. Фишеру нельзя отказать и в способности к импровизации. Неплохой пример дает запись в дневнике британского посла в Германии Эдварда Гошена, датированная 6 сентября 1905 г.: "В ожидании короля (Эдуарда VII — Д. Л.) ужинали с Кемпбелл-Баннерманом. Появился сэр Джон Фишер, и стало очень весело. За едой король пытался подшучивать над ним: "Знаю я вас моряков, говорят, у вас в каждом порту жена". "То-то, я смотрю, Вам хочется стать моряком, сэр", — парировал Фишер"[213]. Адмирал испытывал некоторое недоверие к печатному слову и всегда предпочитал ему непосредственное общение. Слово на бумаге утрачивает частично силу своего воздействия или, как выразился сам Фишер, теряет свою "арому"[214]. Думается, что те "привилегированные", перед чьим носом Фишеру довелось потрясать кулаком, охотно согласились бы с этим утверждением.

В официальных отношениях Фишер часто бывал жестким, а если дело касалось серьезных промахов, допущенных подчиненными, то и жестоким. Немного найдется людей из числа современников Фишера, которые бы относились к нему равнодушно: он либо притягивал, либо отталкивал. Те офицеры, которые не числились в "пруду" Фишера, частенько автоматически попадали в число аутсайдеров. Знаменитые три "Н" Фишера — "нещадно", "неумолимо", "непреклонно" — шли бок о бок с внедрением в жизнь его реформ. "Если ты будешь противодействовать моей системе образования, я тебя сокрушу", прорычал как-то Фишер злосчастному капитану Эгертону[215]. "Эра Фишера" — это не только дредноуты и подводные лодки, новая тактика и стратегия. "Эра Фишера" — это и длинные списки морских офицеров, часто из высокопоставленных семей, порой не бесталанных, которым навсегда пришлось распрощаться со своей карьерой. "Эра Фишера" — это взаимная подозрительность и непонимание между Адмиралтейством и флотом, шпионаж и интриги на кораблях и эскадрах. Флотские дрязги и скандалы выплеснулись далеко за пределы кают-компаний и кабинетов Адмиралтейства, затопив страницы газет, Уайтхолл и трибуну парламента. Стоит ли удивляться огромному количеству противников Фишера, как военных, так и гражданских.

И в то же время первый морской лорд мог быть мягким, добрым и даже сентиментальным. Он был восприимчив ко всякому проявлению чувств и всегда стремился отвечать добром на добро. Его "жесткий рот" смягчался в ответ на улыбку, а улыбка полностью меняла выражение его лица. Маленькие дети — самые строгие судьи — тянулись к старому адмиралу, и ему очень нравилось, когда они трогали его парадный мундир, играли с орденами и звездами.

Но, пожалуй, самым удивительным, была глубокая религиозность Фишера. Адмирал свято верил в божественное Провидение и неотвратимость Страшного Суда. Каждый день первый морской лорд неукоснительно посещал утреннюю службу в Вестминстерском Аббатстве или в соборе св. Павла. Фишер очень любил просто посидеть и поразмышлять в церкви… Его знание текста библии было просто потрясающим. Он мог цитировать наизусть целые разделы. Письма и мемуары Фишера изобилуют выдержками и примерами из священного писания. Еще в 1870 г. он писал своей Кэтрин из Китая: "Моя дорогая Китти, я боюсь, ты скоро начнешь думать, что мои письма — это сплошные выписки из библии"[216].

Фишер никогда не играл в футбол или в крикет и даже не интересовался никаким из видов спорта. В юности он пробовал охотиться на кроликов в имении леди Хортон и однажды по ошибке выстрелил, и попал в дворецкого. Мелкая дробь не причинила ему особого вреда. Сам Фишер прокомментировал этот эпизод следующим образом: "Он был заносчивый и чванливый человек, и это пошло, ему на пользу"[217]. Тем не менее, описанный случай окончательно убил в нем всякий интерес к охоте. Единственным способом, которым адмирал поддерживал себя в хорошем физическом состоянии, были длительные пешие прогулки. Через всю жизнь Фишер пронес неистребимую любовь к танцам и даже в преклонном возрасте оставался непревзойденным танцором. Прогулка по палубе корабля или парку, чтение газеты или романа после обеда, беседа со старыми друзьями — вот, пожалуй, главные способы, с помощью которых Фишер отвлекался от работы и занимал свободное времяпрепровождение.