Эра беззакония

– Все, Николай Иванович, следующий раз на дело пойду я! А то – все бабы Калмычкову, нам с Лиходедом только бумажки и генеральские разносы.

Бершадский вернулся через час. Довольный, как лейтенант, которого похвалили за вычищенные шефу ботинки.

– Хвалил вас министр, оболтусов! Хорошо, говорит, поработали. Благодарность всем!

– А вам что, товарищ генерал? – встрял Лиходед.

– Не за благодарности работаем, – гордо ответил Бершадский. – Хотя доброе слово и кошке приятно. Вам, троим – премия в размере месячного оклада к благодарности.

– Служим Советскому Союзу! – стебанулся Лиходед.

– Шутки в сторону. На этом дело о самоубийствах перестает представлять для нас интерес. Пустельгин и Лиходед – приступить к своим обычным обязанностям. Калмычков – в распоряжение питерского начальства. Доскребайте там. Свободны!

И, как Мюллер, в известном сериале:

– Калмычков, задержитесь!

Калмычков вернулся к столу и по начальственному жесту присел в кресло.

– Николай Иванович, мне кажется, мы могли бы сработаться. Как думаете? – Бершадский загадочно улыбнулся.

– Хотите перевестись в Питерский ГУВД, товарищ генерал? – отшутился Калмычков.

– Ценю шутку, ценю. А сам в Москву не планируешь?

– Наше дело подневольное, куда прикажут. Клерков и без меня хватает… – Калмычков доигрывал безразличие.

– Почему – клерком? Полковничья должность и звание досрочно, – Бершадский как фокусник доставал из шляпы интересные вещицы.

– Серьезно предлагаете, товарищ генерал?

– Куда серьезней! С министром обсуждал.

– Так это разговоры… – странно, Калмычков не почувствовал радости.

– Это официальное предложение! – изобразил гнев генерал. – Только питерские придурки не понимают преимуществ службы в Москве. Не все, конечно.

– Я готов, если берете. С семьей поговорю… – согласился Калмычков.

– Езжай, поговори. Но учти! Беру, можно сказать, в соратники. Зарплату будешь получать от министерства, а служить – мне. Устраивает? – Бершадского разочаровала прохладная реакция на предложение. Нет, благодарно лобызать ладони не надо. Но хоть обрадоваться…

– Устраивает. Вы не хуже других… – Калмычков изобразил радость.

– Неправильно. Я лучше! Потому что умею людей подбирать. И зарабатывать им – даю! Держись меня, Калмычков. Карьеру сделаешь. У тебя есть способности. Главное – их в правильном направлении приложить.

– Буду стараться… – ответил Калмычков.

– Ну, иди. Долго со своим самоубийцей не возись. Я бумаги в понедельник запущу. И буду подталкивать! Ты мне скоро понадобишься. Работы много… – Бершадский махнул рукой и Калмычков вышел.

Поехал в гостиницу в состоянии некоей пустоты. Неожиданно быстро и легко исполнились самые смелые мечты. А радости нет!.. В чем же она – радость? Собрал вещи. Перед отъездом на вокзал позвонил Инне Михайловне.

– Я уезжаю. Больше не будем встречаться…

– Думаешь, я надеялась на другое? – помолчав, спросила она. – Прощай.

Ни он, ни она не положили трубки.

– Прости… – промямлил Калмычков. – Плохого я тебе не сделал.

– А я хорошего и не ждала. Прощай. Кстати, телевизор совсем не мой, прислал бы кого забрать.

– Прощай…

Калмычков забыл Инну Михайловну уже на подъезде к Питеру И не вспоминал почти никогда.

Он никогда не узнал, что на второй день их знакомства, дисциплинированная Инна Михайловна доложила в свою службу безопасности об имевшем место контакте. И эта очень грозная служба, через тридцать часов знала о Калмычкове все.

Инне Михайловне разрешили продолжить контакты, но предупредили, что основной интерес Калмычкова сводится, скорее всего, к расследуемому его группой самоубийству. Еще через день эта служба безопасности установила, что нет никакой операции «Свежий глаз», и приказала Рамикович прекратить встречи с Калмычковым.

Плохо они знают женщин! Инна Михайловна закусила удила. Гори она огнем, ее постылая работа! Именно в эту ночь она слила Калмычкову информацию по интересующему его делу. Хоть одному человеку выплакалась, раз ему интересно. Сердце так приказало! Об одном лишь переживала в последние их три дня. Не шлепнули бы Калмычкова. Ночами держала у себя, а днем по двадцать раз перезванивалась. Пронесло. Уехал живым.

И еще не узнал Калмычков, что в первый день Нового, 2006 года приехавшая на каникулы дочь нашла Инну Михайловну в ванной с перерезанными венами. А несколькими часами раньше таджика-дворника чуть не убил выброшенный с шестого этажа телевизор.

В Москву?

26 ноября, суббота

Генерал Арапов радовался как ребенок.

– И полковника досрочно обещал? – переспрашивал он Калмычкова.

– Обещал…

– Посмотрим, посмотрим… Благими намерениями, как говорится… С министром якобы согласовано?

– Не верите ему, Серафим Петрович?

– Ему-то верю. А в легкую удачу – боюсь! – Генерал мерил шагами кабинет, обдумывая калмычковский доклад. – Ладно, подождем официальных движений. Давай обмозгуем позицию по делу о самоубийстве. Как следует из твоих слов, министерство потеряло к нему интерес, поскольку исчезла угроза атаки неизвестных структур. Все поимели с него барыши, даже мы, и гори оно синим пламенем. Я правильно понял?