Эра беззакония

Она долго лежит, переживая миг, когда увидела во сне дочь. Потом замечает, что придавившая ее тоска совсем не такая, как раньше. Что-то изменилось… Да! Сменился тон. Проступила надежда. Как заря на небе перед восходом. Надежда освещает путь. Его надо пройти. Как бы тяжело ни было.

Нельзя переть в Церковь как в гастроном. «Отвесьте мне этого, и вот этого, и того немножко…» Надо приготовиться. Она понимает. Нет, чувствует!.. Нельзя обмануть и обмануться. Эта надежда — последняя. Кому еще она теперь нужна? И кто нужен ей?..

Надеяться. Верить… Любить она уже умеет. Шаг за шагом идти к Богу. А там, смотришь, ноги и в церковь приведут.

Итого: 1823

9 января, понедельник

Время, отпущенное на заживление ключицы, истекло. Калмычков закрыл больничный и вышел на службу. Генерал Бершадский встретил его в приподнятом настроении. Как всегда.

— Все, Калмычков, переходный период закончился. Питерские хвосты обрублены, пора приниматься за работу!

— Я готов, товарищ генерал…

— Если бы ты знал, сколько у нас дел! — Бершадский расхаживал по кабинету. Потирал руки. Проходя мимо сидящего в кресле Калмычкова, похлопал его по плечу. — Я тебя в Москву для большой рыбалки вытащил.

— Не понял аллегории, товарищ генерал. Сложные преступления расследовать? — спросил Калмычков.

— Расследовать, без нас найдется кому. Мы будем рыбу ловить! Ох, какого жиру нагуляли сазаны в нашей мутной водичке, Калмычков! Ленивые стали, неповоротливые. Думали, за бабки все у них в кармане. Типичная логика садка для искусственного разведения. Жратва сама в рот прыгает. Опаности — никакой. Жируй себе в удовольствие! Лень подумать, что бесплатный комбикорм может кончиться, а водичку сольют. Вникаешь, Калмычков?

— В общих чертах… Я думал, это садки для ФСБ.

— На всех хватит! ФСБ больше себя кусок не проглотит. Им крупняк пойдет. А мы не гордые. Зачем нам миллиардеры, нам и мультимиллионеров хватит.

— Поясните, пожалуйста, товарищ генерал: мы — браконьеры, или лицензия имеется? — уточнил Калмычков.

— Наша лицензия — УПК, УК, НК, Земельный, Лесной и прочие кодексы. Все белыми нитками шито! Как дети, кого ни копни — море доказательной базы. Они же думали, что оседлали жизнь по-полной. А про диалектику — забыли. Про развитие. На дармовые денежки всегда найдется кто-то с еще большей пастью и молодым, здоровым аппетитом.

— И на нас? В свою очередь, — спросил Калмычков.

— Об этом не думал… Да, и на нас, скорее всего. Не сразу. Сейчас — наш выход! Нам нарезано несколько регионов и немного Москвы. Сядешь с вологодцами, за неделю прикинете общую ситуацию. Составите стратегию. Придется пополнить багаж знаний. Курсы по налоговому законодательству, по таможне и прочее… Не расстраивайся! Опыт угрозыска — определяющий. Но подковаться необходимо. Прокуратура ошибок не простит.

— Когда приступать? — спросил Калмычков.

— Не спеши. Старый Новый год отгуляем, и — с головой! Кстати, приглашаю тринадцатого на дачу. Посмотришь, какую отгрохал! Польщен? — Бершадский хитро ухмылялся.

— Более чем, товарищ генерал. Заслужил ли?

— Заслужил, Калмычков, заслужил. Работать умеешь. Удачлив без меры… — Бершадский достал из стола лист бумаги. Протянул Калмычкову. — Перед Новым годом приказ о награждении формировали. Я про тебя — ни слова. Приказ вышел — Калмычкова к медали! «За раскрытие особо опасного преступления». Министр подписал. Я такого не видел: за одно плевое дело — и полковника получил, и медаль, и перевод в министерство. Ты редкий счастливчик, Калмычков. С тобой хочется дружбу водить. Отщипнуть от твоей удачи.

— Шутите, товарищ генерал, — не поверил Калмычков. — Министр меня не знает.

— Конечно. В глаза тебя не видел. Помощники подсказали. Герои для статистики нужны, — высказал свое предположение Бершадский.

— Разве что — для статистики.

— Короче, тринадцатого — как штык. Устроим междусобойчик.

— Есть, товаришь генерал! — ответил Калмычков и вышел.

По дороге в свой кабинет заглянул к вологодцам.

— А, пропащая душа! — обрадовался ему Пустельгин. — Давненько тебя не видели.

— Зато слышали хорошо! — добавил Лиходед. — Грудь его в медалях, что-то — в якорях.

— И я рад вас видеть! — парировал Калмычков. — Травите кофеином.

Сели вокруг кофейничка. И коньячок у «вологодских» нашелся. Порасспрашивал их о жизни, о делах. Ввели в курс. Бершадский уже нацелил верных кадров на новую тему.

— Грешным делом и нам перепадет, — помечтал Лиходед.

— Надеюсь. Стимул должен присутствовать, — согласился Калмычков.

Вологодцы поинтересовались судьбой дела о самоубийстве.

— Закрыто давно. Не знали? — удивился Калмычков.

— Это знаем. Кого искали, нашли? — спросил Пустельгин.

— Как сказать… В общем, все умерли, — ответил Калмычков.

— Убойно закрылись… — Пустельгин покачал головой.

— Так получилось. Сгорели в машине. Бандитские разборки, — озвучил официальную версию Калмычков.

— В сухом остатке знаешь что? — спросил Пустельгин. — Ванюха отслеживает статистику для проверки теории.

— Какой теории? — не сразу вспомнил Калмычков.