Эра беззакония

Теплотрасса вывела его в незнакомый двор. Темный, заставленный мусорными контейнерами и машинами. Перед лицом — колесо автофургона. Закрывает обзор. «Полметра вправо — и фиг бы я открыл крышку. Везунчик…» Он выбрался из колодца. Заполз под фургон. Ногой задвинул чугунный блин на место. Мерзкий скрежет спугнул кота из мусорного бака. «Не дай Бог, ребята услышат…» Но двор словно вымер. Он полежал немного, сообразил, в какой стороне находится дом номер четыре. Вылез из-под фургона и начал пробираться в свой двор. «Не напороться бы на людей. Увидят, запомнят, расскажут: грязный, оборванный человек, пропитанный пылью и ржавчиной. Без штанов. Бомжи выглядят лучше». А преследователи чешут дворы. Именно такого и разыскивают. Ждали его у банкомата, значит, не знают адрес берлоги. Но понимают, что залег он здесь, в этих домах. «Дернуть бы сейчас на другой конец города!.. — подумал он. — Только куда дернешь, в таком-то виде…»

Прополз три двора, маскируясь по темным углам. Добрался до дома номер четыре. Никого не встретил, не напугал. Прошмыгнул в подъезд и с опаской поднялся по лестнице. «Засады нет!..» Стараясь не шуметь, открыл дверь коммунальной квартиры. В ней, из бывших восьми комнат, только две жилые. В остальных — хлам, плесень и запустение. На цыпочках прошел по длинному коридору. Хозяева-старички, пустившие его в квартиранты, не услышали шагов и не выглянули полюбопытствовать.

В комнате снял грязную одежду, запихал в пакет. Сунул пистолет под подушку. Открыл упаковки с новыми трусами и носками, прихватил полотенце и, уже не таясь, прошлепал в душ. Это омерзительное место он избегал, но сегодня черный санузел коммуналки показался ему римской термой. Пробуя рукой еле теплую воду, ощутил с ней родственную связь. «Она там текла, и я полз рядом. Хорошо, что не горячая, разбавлять не надо». Высморкаться от души и откашляться до боли в горле. Потом принялся за дико саднящее тело. Мылся и думал о том, что делать дальше.

«Бежать?.. Он бежит уже месяц. Дважды почти поймали. Сегодня и на чердаке. Бог любит троицу?.. Он очень устал. Утратил способность спать. Почти не ест. Скоро не сможет думать. Вон, как лопухнулся с карточкой. И с таксистом… Охотники это знают. На это рассчитывают. Гонят как зверя, пока не выбьется из сил, не ошалеет от страха. Рано или поздно возьмут. В прошлый раз вычислили номер мобильника. Выследили. Тогда он отбился и ушел. Вдогонку главный запугивал его по телефону. Или время тянул, помогая засечь место? Кто они? Не менты и не бандиты. Мощный информационный ресурс. И доступ к базам. Менты неделями выбивают распечатки, а эти за час подоспели к банкомату. ФСники? А почему в родном городе его похищали бандиты? Не вяжется.

Гонят профессионалы. Гонят, чтобы убить. Как убили Яшу на чердаке. А перед смертью будут пытать, выбивать адрес места, куда он спрятал своих. И где материалы. Писюльки он отдаст, не жалко. Но Яша сказал, что на этой стадии зачищают всех: объект, окружение, связи. Значит, будут пытать. Он не выдержит — низкий болевой порог. Расколется, они найдут и убьют жену с сыном. Главный так и сказал: «Под корень! Всех, кто что-нибудь знает…» Пугал, расшатывал психику? Скорее всего. Ход событий не оставляет надежды на пощаду. Договориться с ним уже пытались. Трижды. Он не понял глубины проблемы и обрек всех на смерть. Ради чего?.. Нормальные люди называют это глупостью. Только Яша твердил: «Кто-то должен! Или все мы — скоты?» Где теперь Яша?..»

Он закрыл воду, вытерся и оделся в чистое. «Бежать, — подытожил, — долго и далеко. Сколько хватит сил. Увести от родных. А там, как судьба. Повезет — увидимся и заживем, как прежде. Всего-то надо: остаться в живых и их вытащить… Какой дурак! — злился он на себя. — Пять недель назад были вместе. Жили бы спокойно и дальше… Так — нет, проснулся проклятый червяк! Зудит: «Раз написал — печатай! Может, для этого ты и родился…» Сидит в душе и соблазняет. Всю жизнь под монастырь подводит. Адама с Евой хоть змей соблазнял, а меня червячок яблочный. По мелкоте души. Сколько подлостей через него сделал, сколько глупостей… Но ничего, прорвусь!»

Вернулся в комнату. Стресс смылся вместе с грязью, потом и стекловатой. Тело устало, но погоня закачала в кровь адреналин, и чувствовал он себя бодро. Даже проснулся аппетит. Хотел сходить к старикам, порыться в холодильнике, но слабый шум за окном вмиг отбил мысли о еде.

С улицы донесся звук мотора. Под арку вползла машина. Он бросился к выключателю, погасил свет, выглянул из-за занавески.

Темный двор освещен только фарами. Из машины вышел человек. Встал посреди двора и, задрав голову, заскользил взглядом по окнам. «Что он высматривает? Дом почти нежилой…» Снова страх сдавил сердце. Пригляделся, узнал и этого. Одежда другая и видел его мельком. «Этот» на чердак не ходил, стоял на стреме. Столкнулись внизу, когда убегал. «Этот» почти схватил его, но поскользнулся в бомжатском ссанье и выпустил.