Эра Дракулы

– Нас не должны видеть в обществе неправильных людей, Чарльз, от этого зависит наше будущее. Я всего лишь женщина, но даже мне это ясно.

– Пенелопа, что тебя натолкнуло на такие выводы?

– Ты думаешь, я не способна на серьезные размышления?

– Нет…

– Ты никогда не считал Памелу настолько пустоголовой.

– А…

Она сжала его ладонь:

– Извини меня. Я не хотела. Пэм тут ни при чем.

Чарльз посмотрел на свою невесту и задумался, знает ли ее по-настоящему. Она довольно далеко ушла от детских фартучков и матросских шляпок.

– Чарльз, мы должны обсудить еще один вопрос. После свадьбы нам нужно обратиться.

– Обратиться?

– Если мы попросим, это сделает Арт. Кровная линия важна, а его линия – из самых лучших. Он потомок Ратвена, а не принца-консорта. Это может сыграть нам на руку. Арт говорит, что кровная линия принца-консорта ужасно загрязнена, тогда как у Ратвена она кристально чистая.

Борегар представил, какой вампиршей станет Пенелопа. Черты ее лица словно вытянулись вперед, когда она склонилась к нему и тепло поцеловала в губы.

– Ты уже не молод. А мне скоро исполнится двадцать. У нас есть шанс остановить время.

– Пенелопа, это не то решение, которое следует принимать поспешно.

– Только вампирам везде есть ход, Чарльз. А среди них «новорожденные» ценятся меньше. Если мы не обратимся сейчас, то перед нами окажется множество опытных не-мертвых, смотрящих на нас так, как карпатцы – на них самих и как «новорожденные» – на «теплых».

– Не все так просто.

– Чепуха. Арт рассказал мне, как все происходит. Кажется, это очень просто. Обмен жидкостями. Даже касаться друг друга не надо. Кровь можно сцедить в бокалы. Считай это свадебным тостом.

– Нет, есть и другие соображения.

– Какие же.

– Никто ничего не знает об обращении, Пенелопа. Ты не заметила, сколько «новорожденных» сбивается с пути истинного? Что-то звериное берет над ними верх и меняет их.

Пенелопа презрительно рассмеялась:

– Это же обыкновенные вампиры. А мы не будем обыкновенными.

– Пенелопа, возможно, у нас не останется выбора.

Она отодвинулась от него и встала. Глаза ее подернулись слезами.

– Чарльз, это многое значит для меня.

Ему было нечего сказать. Она улыбнулась и посмотрела на него искоса, слегка надув губки:

– Чарльз?

– Да.

Пенелопа обняла его, прижав голову к груди.

– Чарльз, пожалуйста. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Глава 15. Дом на Кливленд-стрит

[121]

– А денек-то нынче теплый выдался, правда? – сказал фон Клатка; его волки натягивали поводки. – Прямо как тогда, когда мы сражались с турками.

Костаки вспомнил былые войны. Когда господарь Дракула, гений стратегии, перешел Дунай, дабы усилить атаку, то оставил многих, включая Костаки, на поживу кривым ятаганам султана. Во время последнего сражения что-то не-мертвое вырвало ему горло и осушило, случайно плеснув кровью из собственной раны в рот карпатца. Он проснулся «новорожденным» под кучей валашских трупов. Мало чему научившись за несколько жизней, Костаки снова встал под знамена Пронзителя.

– А тогда была хорошая драка, мой друг, – продолжил фон Клатка, и его живые глаза мерцали.

Они приехали на Оснабург-стрит с фургоном десятифутовых кольев, тех хватило бы для строительства целого ковчега. Маккензи из Скотленд-Ярда[122] ждал их с констеблями в униформе. «Теплый» полицейский притопывал ногами от холода, которого Костаки не чувствовал уже много веков. Пар нетерпения тек из его носа и рта.

– Приветствую, англичанин, – сказал гвардеец и прикоснулся к краю фески, отдавая салют.

– Шотландец, если вы не против, – ответил инспектор.

– Прошу прощения. – Молдаванин, выживший в хаосе той части Оттоманской империи, которая сейчас стала Австро-Венгрией, он понимал важность различий среди малых народов.

Капитан Карпатской гвардии, Костаки одновременно выполнял обязанности нарочного и надзирателя. По приказу из дворца он отправлялся присматривать за полицией. Королева и принц-консорт серьезно заботились о законе и порядке. Всю последнюю неделю Костаки бродил по Уайтчепелу, ища следы злодея, прозванного Серебряным Ножом, а теперь помогал проводить облаву по одному адресу, отличавшемуся крайне дурной репутацией.

Они выстроились по обе стороны фургона: люди Маккензи, по большей части «новорожденные», и отряд Карпатской гвардии. Сегодня все поймут, что эдикты принца Дракулы – это не просто изложенные на пергаменте капризы, не стоящие потраченного на них времени.

Когда инспектор пожал ему руку, Костаки сдержался от обычной железной хватки носферату.

– Люди в штатском перекрыли пути к бегству, – объяснил полицейский, – дом полностью окружен. Мы зайдем с главного входа и обыщем его сверху донизу, собирая пленников на улице. Ордера у меня с собой.

Костаки кивнул:

– Хороший план, шотландец.

Маккензи, как и слишком многие на этой мрачной земле, был лишен чувства юмора. Без тени улыбки он продолжил:

– Сомневаюсь, что мы встретим сопротивление. У этих гомосексуалистов не хватит духа, чтобы бороться с нами. Английские педерасты не славятся воинственным характером.

Фон Клатка сплюнул кровь в канаву и фыркнул:

– Развращенные мрази.