Эра магов (СИ)

Семен уточнил, что после случившегося, уничтожил все записи о ритуале. Чтобы такого больше не повторилось. А когда до него дошли слухи, что единственная дочь начала искать информацию по этой теме и хочет использовать для ритуала внучку — уничтожил все вещи погибшего внука, чтобы история не повторилась. Ведь единственный, кого могла попытаться воскресить Эльвира — ее старший брат.

Но Эльвира все равно куда-то ушла, и с наступлением темноты не вернулась. Тревога грызла изнутри. Осознание того, что она может сотворить с дочерью, пробуждало гнев, который требовалось скрывать от стариков. Нельзя их пугать.

Но расстояние между Эльвирой и Миодаем не уменьшалось. Эпопеева не собиралась идти обратно, и тогда Миодай собрал вещи, поседлал Элеонору и без объяснений ушел в ночь.

Нить союза вела его прямиком в чащу. Миодай ступил во мрак лесной глуши и с каждым шагом становилось понятнее, что дорога, вернее полное ее отсутствие, ни к чему хорошему не приведет.

Испуганно взлетали над лесом птицы, когда тео проезжал мимо. Тревожилось мелкое зверье, настороженно блеяли дикие козы на опушках. Из тени дерева на Миодая смотрели пустые глазницы идола Йогара, обвешанного старыми шкурами и рогами, а вокруг него стелился густой туман, скрывая корни.

Эпопеева говорила, что деревня Безымянная защищена от нежити. Не соврала. Стоило пересечь границы опушек с камнями, и тут же началось. Всякое.

Лошадь испуганно вздрагивала от каждого шороха, но верно и преданно шла следом.

Миодай доверял Элеоноре, поэтому сжимал повод чисто символически. Так спокойнее. Участок, через который им пришлось пробираться, коварно прятал в траве глубокие илистые лужи и острые коряги.

Эта часть пути казалась опасной, но ничего не произошло. Выбравшись из болота, Миодай вернулся в седло и с высоты лошади огляделся. Никого. Хотя, он мог ошибаться — зрение подводило его в сумерках и темноте, предметы теряли четкость. Приходилось полагаться на другие чувства. Изгоняющий прислушался к инстинктам.

Можно ехать.

Будто из неоткуда на пути Элеоноры возник силуэт медведя.

Лошадь запаниковала и пустилась наутек, ее понесло обратно, в болото. Она проскакала через траву, рассекая копытами воду, проваливаясь в ямы. Миодай не видел ничего, ему пришлось закрывать лицо от острых веток, которые будто бы целились ему в глаза.

Миодая выбило из седла, он кувыркнулся в сторону, чтобы не оказаться под лошадиной тушей, и тут же встал, держа наготове меч, чтобы защищаться. Тут оказалось неглубоко, но ил затягивал сапоги все глубже.

Охотник оглядывался. Хищник не побежал следом, но тут, в болоте, его могло поджидать нечто другое.

Элеонора жалобно заржала, захлебываясь в луже. Ее нога зацепилась за корень, поэтому она и упала на большой скорости. Миодай опустился к ней и осмотрел открытый перелом ноги, несовместимый с жизнью существа, которое должно постоянно бегать.

Лошадь тяжело дышала и боялась. Била по илу целой ногой, пытаясь встать. Миодай присел к ней, оперевшись на кочку, положил тяжелую голову на колени и стал осторожно ее гладить.

Элеонора постепенно успокаивалась, но в ее глазах промелькнуло понимание того, что сейчас произойдет.

Пересиливая себя, тео вынул из ножен кинжал, провел по одной из цепочек рун пальцем, активируя безболезненную смерть, и прикончил кобылу.

Элеонора была лучшей. Любимой. Миодай взял ее к себе совсем жеребенком и вырастил, не подпуская заботиться о ней никого постороннего.

Терять ее в рассвете сил оказалось крайне болезненно, да еще и убивать своими руками. Слышать ее последний выдох, как в старом ночном кошмаре. Но иначе нельзя, ведь смерть в зубах зверей станет куда более мучительной. А тео нужно идти дальше.

Горячая кровь на руках охотника быстро остыла, пришлось ее смывать, чтобы запах не привлек еще кого-нибудь. Миодай шел за Эльвирой, но все равно заблудился в болотах. Проломившись сквозь густые ели, он очутился на утесе холма со старой избушкой на краю.

Ребенок изгоняющего, с практически белоснежными, неестественно яркими волосами едва ли не светился во мраке в белом банном халате. Он улыбнулся тео и предложил зайти погреться и обсохнуть. Внутри горел свет и пахло едой. Выглядело место крайне уютно. Оно навеяло мысли о доме, в котором тео когда-то мечтал жить со своей дао. С каждой из них.

Миодай моргнул, и на мгновение картинка зарябила, показав нечто совсем другое.

Нет тут никакого дома. Причем давно. И мальчика, лет десяти, тут тоже нет.

Это дом-призрак. И лучше убираться отсюда подальше, место гиблое. Тео осторожно шагнул обратно в лес.

Как вышло, что Миодай, следуя по пятам своей дао, вышел к давно погибшему дому и его обитателю? Почему он показал ребенка изгоняющего так четко? Его черты будто бы знакомы, но тео не мог вспомнить, на кого бы мог походить эта проекция мальчика-удильщика. Чей это призрак?

Мороз по коже от всего происходящего.

Нет, тео не боялся за себя, и давно. Он беспокоился за ту единственную, что по праву является сильнейшей. Ведь говорила Миодаю бабушка еще в детстве — только сильнейшая дао сможет остаться с ним.