Эра Меркурия. Евреи в современном мире

 Когда в 1971 — 1973 годах Стенли Ротман и С. Роберт Лихтер провели опрос 1051 студента Бостонского, Гарвардского и Мичиганского университетов и Массачусетского университета в Амхерсте, выяснилось, что «53% радикалов, 63% тех, кто участвовал в семи и более акциях протеста, 54% тех, кто возглавлял три и более акции протеста, и 52% тех, кто сформировал три и более групп протеста, были еврейского происхождения». Более того, выяснилось, что «различие между евреями и неевреями является наиболее экономным средством объяснения многих иных социальных и психологических сторон радикализма "новых левых"... Изучив полученные данные, мы пришли к выводу, что деление нееврейской категории на этнические и конфессиональные составляющие не имеет особого смысла, потому что эти подгруппы очень мало отличаются друг от друга с точки зрения их приверженности радикальным идеям. Евреи, с другой стороны, существенно более радикальны, чем любая нееврейская религиозная или этническая подгруппа».

 Среди евреев «радикализм резко возрастает обратно пропорционально степени религиозной ортодоксальности. Реформированные евреи более радикальны, чем ортодоксальные или консервативные евреи... а евреи, не указавшие принадлежности к определенному течению, еще более радикальны». Радикальнее всех оказались дети «нерелигиозных, но этнически еврейских родителей», особенно из семей специалистов высшего среднего класса. Бесспорными лидерами на шкале радикальности были дети университетских преподавателей еврейского происхождения. Любопытно, что нееврейские студенты, происходившие из семей специалистов, были ненамного радикальнее нееврейских студентов, происходивших из других социальных слоев. Прямая зависимость между статусом светского специалиста и политическим радикализмом прослеживалась только среди евреев.

 В Европе XIX века евреи были непропорционально представлены среди революционеров, потому что их необычайный успех в современном государстве не был защищен официальной националистической идеологией. Или, вернее, многие молодые евреи приняли участие в отцеубийственной революции, потому что их отцы, как им казалось, сочетали безграничный капитализм с «химерической национальностью». Новая «капиталистическая» эпоха сводится в конечном счете к наготе, прикрываемой современным национализмом. Евреи — и в этом их трагедия — превратились в голых королей.

 Америка середины XX века была страной всеобщей наготы, потому что ее приверженность капитализму казалась безграничной, а ее национальность — по европейским меркам — химерической. Самыми последовательными «безродными космополитами» Америки были евреи. Никакая другая группа не могла сравниться с евреями по уровню секуляризации, урбанизации и профессионального успеха, а те группы, которые не очень далеко от них отстали, были менее склонны к отцеубийству, потому что были более патриархальны — более привязаны к ритуалам, родичам и условностям, которые делают жизнь осмысленно племенной. Из всех современных революций самой бескомпромиссной была еврейская.

 Еврейские бунтари Америки 1960-х годов были единственными радикалами, происходившими из радикальных семей, — либо потому, что их родители были коммунистами, либо потому, что их родители простодушно служили ортодоксальному либерализму в стране субнациональных племенных и религиозных лояльностей. Еврейские родители были единственными американцами, веровавшими во всеобщую наготу и воспитывавшими своих детей соответствующим образом. «Швед» Левов Филипа Рота женился на католической Мисс Нью-Джерси, купил дом на Аркади-Хилл и воспитывал дочь Мерри в любви к Америке Дня благодарения и «совершенного самоконтроля». Она же, повзрослев, сначала стала революционеркой-террористкой, а потом — жрицей радикального непротивления. Как сказал отец «Шведа», «когда-то евреи бежали от угнетения, теперь они бегут от неугнетения». Или, как заключил сам «Швед», когда-то евреи бежали от еврейства, а теперь бегут от нееврейства. «Они вырастили дочь, которая не была ни католичкой, ни еврейкой, а была вместо этого сначала заикой, потом убийцей и, наконец, джайном». Мальчикам Бабеля и Мандельштама приходилось преодолевать еврейскую немоту в стремлении к «чистым и ясным» звукам аполлонийской речи. Мерри Левов заикалась на родном языке, потому что День благодарения — негодная замена еврейской Пасхи. Или Пушкина. Или коммунизма.