Эра Мифов. Эра Мечей

Все расположились в домике Роан. Он был ничуть не меньше жилища Сары, но казался тесным из-за хлама, его загромождали груды рогов, веревки, ветки, камни, ящики, бивни, кости, палки, сушеные травы и пустой улей. Вернувшись из леса, Персефона не решилась и дальше злоупотреблять радушием Сары. Ее муж Дэлвин был вовсе не в восторге от перспективы превращения одного гостя в пятерых. Вдобавок один из них был дьюрийцем, другой волком, третий мистиком, четвертый бывшим рабом из Алон-Риста, а Персефона обвинялась в убийстве. В то же время Роан и Мойя приютили их с радостью. Роан даже помчалась за Падерой и позвала ее помогать с ужином. Роан впервые принимала гостей и понятия не имела, что в таких случаях делать. Ей хотелось, чтобы все было как надо.

– Наверно, девятый где-нибудь на стене, – предположил Малькольм. – Галанты – боевой отряд, поэтому всегда выставляют часовых.

– Боги готовят постели? – не поверила Мойя.

– Да, – ответила Брин, бывшая их глазами и ушами. – Один занимается костром. Двое других точат оружие.

– Разве боги спят? – удивилась Мойя.

– Они не боги, – сказал Малькольм. – Вообще-то, они не сильно от нас отличаются. Некоторые считают, что фрэи, дхерги и рхуны сродни.

– Произошли от общего предка? – спросила Персефона.

– Да.

Сидевший на полу позади Малькольма, Сури, Минны и козлиного черепа Рэйт мрачно фыркнул:

– Нет у нас ничего общего!

Малькольм ухмыльнулся.

– Ты куда более умудрен жизнью, чем я думал. Ты довольно их повстречал, так ведь?

Рэйт насупился и поднял череп козла, чтобы освободить еще немного места на полу.

– Я встречала, – сказала Персефона. – И хотя насчет общего предка ты, может, и преувеличиваешь, я понимаю, о чем ты. Схожего у нас много.

Персефона сидела в сетке, подвешенной к основной балке. Висячих кресел, как называла их Роан, было несколько. Она любила мастерить необычные вещи, и весь дом помимо забитого хламом беличьего гнезда напоминал еще и выставку диковинок.

Дом строил Ивер-резчик, который вдобавок приторговывал всякой мелочевкой. В результате в жилище постоянно хранились всевозможные безделушки. Роан была его рабыней с рождения, и выросла среди этого хлама. Зимой Ивер умер, и теперь Роан пыталась научиться жить как свободная женщина. Через несколько недель к ней переселилась Мойя. Учитывая ее легкий характер, все надеялись, что она хорошо повлияет на бывшую рабыню, и Роан понемногу стала отходить. Однако изменения в лучшую сторону на дом пока не распространялись. Как выяснилось, ни Роан, ни Мойю нельзя было назвать чистюлями. Свободное место имелось лишь на полу.

– Чем же мы сходны? – спросил Рэйт.

Персефона пожала плечами.

– Ну, мы спим. Не думаю, что боги нуждаются в отдыхе.

– Кролики тоже спят.

– Да, но кролики не носят одежду, не разговаривают и не используют орудия труда.

Мойя согласно кивнула. Она тоже сидела в висячем кресле и обеими руками держала чашку – маленький глиняный шедевр Гиффорда. Его изящная посуда высоко ценилась всеми жителями далля.

– Брин, как насчет Коннигера? Из чертога никто не выходил?

– Обе двери закрыты, – привычно отрапортовала Брин.

– Пойду-ка я схожу туда, – объявила Персефона.

– Зачем? – одновременно воскликнули Мойя с Рэйтом.

– Нужно рассказать Коннигеру, что происходит. Он вождь и должен знать. Представляю, что он подумал, обнаружив у порога девятерых фрэев.

– Семерых, – поправила Брин. – Семь фрэев, один великан и… Не знаю, что это за существо.

– Кто девятый? – спросил Рэйт у Малькольма. – Ты знаешь?

– Гоблин, – ответила Падера.

Старая жена пахаря проворно ворочала угли в очаге. Она кипятила воду в висящем над огнем кожаном мешке и показывала Роан, как запекать хлеб, обернув его в мокрые листья.

– Гоблин? – Мойя подалась вперед, опасно перевесившись в сетке и пытаясь выглянуть за дверь, которую придерживала Брин. – Как ты умудряешься видеть своими старыми, усталыми гляделками?

Персефоне тоже хотелось бы это знать. Глаза старухи буквально терялись в складках кожи и морщинах, лицо смахивало на смятую дыню. Когда Падера говорила, один глаз – всегда один – распахивался и пристально смотрел, второй крепко сжимался, будто она прицеливалась.

Старуха обратила внимание на Мойю:

– Мои старые гляделки до сих пор способны вдеть нитку в иголку быстрее, чем ты объяснишь, почему ты там висишь и трясешь своими персями перед двумя мужчинами!

Мойя насупилась и села обратно.

– Не думаю, что тебе следует подходить к чертогу, – сказал Рэйт Персефоне. – Пока не появились фрэи, ваш вождь был настроен против тебя. Да и потом он не казался таким уж счастливым.

– Коннигер вовсе не проблема, – заявила Персефона. – Хэгнер лжет!

– Может и так, – кивнула Мойя. – Только если Коннигеру хочется знать, что тут происходит, пускай выйдет и поговорит с фрэями сам.

– Дело не в Коннигере и не в том, как ему следует или не следует поступать, – ответила Персефона. – Ради блага далля вождь должен знать, что происходит!

Роан принесла еще одну чашечку Гиффорда и подала чай Персефоне.

– Спасибо, Роан.

Роан молча кивнула и отправилась сквозь завалы туда, где Падера занималась костром.