Эра милосердия

«...Квартира чисто убрана, беспорядка ни в чем не наблюдается, по заявлению сестры убитой, предметы обстановки находятся на обычных местах...

...В центре комнаты стол, круглый, покрытый чистой белой скатертью...

...Вокруг стола четыре стула, № 1, 2, 3 и 4 (см. схему). Стулья № 2 и № 4 от стола отодвинуты каждый примерно на 50 см...

...В центре стола — банка с вареньем (по виду вишневым), фаянсовый чайник, нарезанный батон (на ощупь — вчерашний), столовый нож, половина плитки шоколада “Серебряный ярлык” в обертке...

...На столе против стула № 2 чашка с жидкостью, похожей на чай, наполненная на две трети. На краю чашки след красного цвета, — вероятно, от губной помады... Рядом блюдце с вареньем и рюмка, до середины наполненная темно-красной жидкостью, — по-видимому, вином...

...На столе против стула № 4 чашка с жидкостью, похожей на чай, полная. Блюдце с вареньем... Рюмка, на дне которой темно-красная жидкость, — по-видимому, вино... Бутылка 0,5 л с надписью: “Азербайджанское вино. Кюрдамир”, почти полная, с темно-красной жидкостью, сходной по виду с вином в рюмках... На отдельном блюдце — половина плитки шоколада, надкусанная в одном месте... Хрустальная пепельница, в которой находятся три окурка папирос “Дели” с характерно смятыми концами гильз. Чайная ложка...»

К Жеглову подошла Надя, робко тронула его за руку:

— Извините... Вы просили вещи Ларисы посмотреть...

— Ну?

— Мне кажется... Я что-то не нахожу... У нее был новый чемодан, большой, желтый, и его нигде не видно.

— Ага, понял, — кивнул Жеглов. — А вещи?

— В шкафу была ее шубка под котик... Платье красное из панбархата... Костюм из жатки, темно-синий, несколько кофточек. Я ничего этого не вижу...

— А во всех остальных местах смотрели? Может, еще где лежит?

Наденька залилась слезами:

— Нет нигде, я смотрела... И драгоценности ее пропали из шкатулки. Вот, посмотрите...

Она подвела Жеглова к буфету, открыла верхнюю створку, достала оттуда большую шкатулку сандалового дерева, инкрустированную буком, откинула крышку — на дне лежали дешевенькие на вид украшения, пуговицы, какие-то квитанции, бронзовая обезьянка.

— Какие именно здесь были драгоценности? — спросил Жеглов деловито.

— Часики золотые... серьги с бирюзой... ящерица...

— Какая ящерица? — переспросил Жеглов.

— Браслет такой, витой, в виде ящерицы с изумрудными глазками... Один глаз потерялся... — пыталась сосредоточиться девушка. — Кольца она на руках носила...

Жеглов повернулся в сторону убитой, сорвался с места, быстро нагнулся над телом — колец на пальцах не было. Надя с ужасом посмотрела на сестру, закрыла лицо руками и снова зашлась в глухих рыданиях, сквозь которые прорывались слова:

— Ее ограбили!.. Ограбили... Убили, чтобы ограбить... Бедная моя...

Пасюк, стоя на стуле, перед книжным шкафом, сказал:

— Глеб Георгиевич, патроны... — И протянул небольшую синюю коробку Жеглову.

Рассмотрев коробку, Жеглов довольно улыбнулся и показал ее Панкову — на коробке большими желто-красными буквами было написано: «БАЙЯРД». Панков открыл коробку — из решетчатой, похожей на пчелиные соты упаковки, как шипы, торчали остроносые сизые пули. Однако торжество Жеглова длилось недолго, и нарушил его как раз я.

— Пули-то от «байярда», это точно, — заметил я. — Но коробка полная. Все пули на месте — ни одного свободного гнезда...

— Ничего, — твердо сказал Жеглов. — Здесь уже, как говорится, «тепло», поищем — найдем. Ты, Шарапов, запомни себе твердо: кто ищет — находит, в уныние не имей привычки вдаваться, понял?

Я кивнул, а Жеглов уже нашел мне дело:

— Вон, видишь, Иван достал из шкафа пачку бумаг? Разбери-ка их по-быстрому, — может, чего к делу относится.

Надя сказала торопливо:

— Это личные письма Ларисы, не стоит...

Но Жеглов перебил ее властно: