Эра милосердия

Вы находите другую женщину — Галину Желтовскую, вашу ассистентку…

При этом повсюду, где только можно, вы создаёте видимость доброго отношения к бывшей жене, даёте ей деньги, продукты, вносите квартплату…

Но Ларисе некуда деваться — и вы объявляете о решении разменять отдельную квартиру на две комнаты в коммунальных…

На самом деле вам вовсе не улыбается перспектива толкаться с соседями на общей кухне…

Да и квартира, в сущности, ваша — ещё родительская…

А Лариса даже обмениваться не торопится…

Расходы растут: жизнь на две семьи до-орого стоит…

И вы принимаете решение…

Груздев закашлялся, а может, засмеялся — не понять было, — отёр глаза носовым платком и сказал, зло скривив рот:

— Всё это было бы смешно…

— Когда бы не было чистой правдой, — перебил Жеглов уверенно. — Вы принимаете решение избавиться от Ларисы да ещё заработать на этом. Угрожающей запиской, вот этой, — Жеглов достал из планшета листок, обнаруженный при осмотре, и помахал им перед глазами Груздева, — вы заставляете её пойти наконец навстречу вашим интересам… в обмене и ещё кое в чём… Приходите к ней с вашим любимым вином, с шоколадом, пьёте чай, беседуете и, улучив момент, стреляете… Потом, создав видимость ограбления, — похищены самые ценные вещи, даже кольца с рук! — тихо захлопываете дверь и убываете в Лосинку, где договариваетесь с Желтовской, что весь вечер были дома. Алиби!

Жеглов намертво вцепился своим тяжёлым, требовательным, пронзительным взглядом в глаза Груздева, и тот, не выдержав, отвернулся, сказал глухо:

— Вся эта дурацкая басня — плод вашего воспалённого воображения. Я ещё не знаю, как мне доказать… Я растерялся что-то… Но вы не думайте…

— Да вы, оказывается, упрямец… — посетовал Жеглов. — Ну что ж, придётся с вами разговаривать шершавым языком… протокола, коли вы нормальных слов не понимаете. Шарапов, возьми-ка бланк постановления. Пиши…

Разгуливая по кабинету, Жеглов неторопливо продиктовал суть дела, анкетные данные Груздева, потом, остановившись около него и неотрывно глядя ему в глаза, перешёл к доказательствам. Я старательно записывал: «…Помимо изложенного, изобличается: запиской угрожающего содержания (вещественное доказательство № 1); показаниями Надежды Колесовой, сестры потерпевшей; продуктами питания (вещественное доказательство № 2); окурками папирос „Дели“, обнаруженными на месте происшествия, которые курит и гр. Груздев (вещественное доказательство № 3); показаниями свидетеля Липатникова, видевшего Груздева выходящим с места происшествия в период времени, когда была убита Груздева Лариса; показаниями свидетельницы Никодимовой, квартирохозяйки Груздева, опровергающими его алиби; пулей, выстреленной из оружия типа пистолета „байярд“ (вещественное доказательство № 4), каковой пистолет, по признанию подозреваемого, хранился у жены…»

Жеглов остановился, крутанулся на каблуке, подошёл к своему столу, достал из ящика исписанный лист бумаги, протянул Груздеву:

— Ознакомьтесь, это протокол обыска у вас в Лосинке… Подпись Желтовской узнаёте?

— Д-да, — выдавил из себя Груздев. — Это её рука…

— Читайте, — сказал Жеглов и незаметно для Груздева достал из того же ящика «Байярд» и полис.

— Что за чертовщина?.. — всматриваясь в протокол, сипло сказал Груздев, у него совсем пропал голос. — Какой пистолет? Какой полис?..

Жеглов, не обращая на него внимания, сказал мне:

— Пиши дальше: «…и пистолетом „байярд“, обнаруженным при обыске у Груздева в Лосиноостровской (вещественное доказательство № 5); страховым полисом на имя Ларисы Груздевой, оформленным за день до убийства, обнаруженным там же (вещественное доказательство № 6)…» — И, повернувшись к Груздеву, держа оружие на раскрытой ладони правой руки, а полис — пальцами левой, крикнул: — Вот такой пистолет! Вот такой полис! А? Узнаёте?!

Лицо Груздева помертвело, он уронил голову на грудь, и я скорее догадался, чем услышал:

— Всё… Боже мой!..

Жеглов сказал отрывисто и веско, словно гвозди вколотил:

— Я предупреждал… Доказательств, сами видите, на десятерых хватит! Рассказывайте!

Долгая, тягучая наступила пауза, и я с нетерпением ждал, когда нарушится эта ужасная тишина, когда Груздев заговорит наконец и сам объяснит, за что и как он убил Ларису. В том, что это сейчас произойдёт, сомнений не было, всё было ясно. Но Груздев молчал, и поэтому Жеглов поторопил его почти дружески:

— Время идёт, Илья Сергеевич… Не тяни, чего там…

В кабинете по-прежнему было холодно, но Груздев расстегнул пальто, пуговицы на сорочке — воротничок душил его, на лбу выступила испарина. Острый кадык несколько раз судорожно прыгнул вверх-вниз, вверх-вниз, он даже рот раскрыл, но выговорить не мог ни слова.

Жеглов сказал задушевно:

— Я понимаю… Это трудно… Но снимите груз с души — станет легче. Поверьте мне — я зна-аю…

— Вы знаете… — выдохнул наконец Груздев с тоской и ненавистью. — Боже мой, какая чудовищная провокация! — И вдруг, повернувшись почему-то ко мне, закричал, что было силы: — Я не убива-ал!! Не убива-ал я, поймите, изверги!..