Эра одуванчиков

Эфра поговорил с женщиной две минуты о возможности проведения интервью для журнала о престарелых, попрощался и положил трубку. Еще несколько лет назад он очень успешно трудился на поприще журналистики, и подобный вариант ведения телефонного разговора дался ему буквально на автомате.

– Теперь я могу отпустить тебя. Если поторопиться, мы успеем на вечерний паром до Афин.

– Аааа!!!!!!! – Джорди заносилась по комнате. – Она вернулась!!! Ааа!!!

– А казалась такой разумной, – проговорил себе под нос грек, качая головой.

Джорди влетела в комнату, где она ожидала увидеть Афродиту, шестилетнюю дочку Эфры, и Констанцию, его жену. Но в большой комнате, которую женщины использовали как помещение для занятий, никого не было, хотя день близился к трем часам, а в это время в доме Эфры начинались уроки пения.

Посреди комнаты стоял огромный белый рояль, привезенный Констанцией из Франции, где она жила до встречи со своим будущим мужем. Джорди всегда нравилось притворяться, что она умеет играть на рояле, и она веселила Афродиту тем, что втихаря от Констанции изображала ее манеру игры. Афродита, заливалась звонким детским смехом, прыгала по паркету и топала ножками от восторга. И просила «еще-еще!». И Джорди продолжала, делая серьезное как у Констанции лицо, прислушиваясь к звучанию инструмента и с новой силой принимаясь порхать пальцами над клавишами. Ей и самой нравилось.

Но сейчас комната была пуста. Чувствуя острую необходимость успокоиться, девушка по привычке села за рояль, откинула крышку, прикрыв глаза и глубоко вздохнув, положила руки на клавиши. И как можно тише, стараясь прислушиваться к стуку собственного сердца, стала наигрывать замысловатую, то довольно складную, то до ужаса наоборот мелодию, которой суждено было прозвучать лишь единожды, потому что потом это случайное собрание звуков девушка вряд ли смогла бы повторить.

Ее движения становились все плавнее, звуки все тише и гармоничнее, и вот уже Джорди самой нравилось то, что она слышала.

В тот момент, когда она, наконец-то, полностью успокоилась, бесшумно подкравшись сзади, и обхватив ее шею обеими ручками, на спину девушке запрыгнул ребенок.

– А вот и ты! – весело воскликнула Афродита ей на ухо.

Джорди подхватила ее снизу, чтобы девочка не задушила ее.

– Я! – прохрипела она, подсаживая Афродиту к себе на спину. – Уф!

– О чем ты играла? – спросила девочка, щекоча своими локонами Джорди щеку.

– Я играла о том, как я люблю одного человека, время идет, а я люблю ее все сильнее, – ответила девушка.

– Это меня-а? – с неотразимой смесью удивления и уверенности протянул ребенок.

– Конечно, тебя! – Джорди ущипнула девочку за ногу, та вырвалась из цепких объятий, и вот они уже бегали друг за дружкой вокруг рояля.

Смеясь на бегу, Афродита вкладывала все свои детские силенки в эту игру, так что даже пышная юбочка ее нарядного белого платья шумно шелестела.

Они не заметили, как в комнату вошла Констанция. Не обратив внимания на творящееся безобразие, женщина молча прошла к роялю, села на табурет, и только потом поздоровалась таким тоном, будто перед нею был целый зал.

Афродита в этот момент устремилась к дверям, и девушка подхватила ее на руки в самый последний момент.

– Вы закончили? – Констанция вопросительно взглянула на них. Может, ей и казалось, что она была строгой, но строгим ее взгляд назвать никак нельзя было.

– Я пришла попрощаться, – сказала Джорди, ставя ребенка на пол.

Афродита обманчиво притихла, как она всегда делала в присутствии матери.

– Проходи, – произнесла Констанция, указывая на место возле рояля. – Будем распеваться.

Джорди послушно встала на привычное уже место, держа Афродиту за руку.

– Ми-я-аа, – начала Констанция, подыгрывая себе на рояле.

– Ми-я-аа, – повторяли вслед за ней Джорди и дочка.

На второй октаве Джорди закашлялась.

– Хорошо, – проговорила Констанция. – Давайте споем. Баркарола. Оффенбах.

И опять она, даже не посмотрев на своих подопечных, начала играть.

И опять девушка с девочкой послушно приготовились петь.

– Льет жемчужный свет луна, в лагуну смотрят звезды, – начала альтовую партию сама Констанция.

– О, лазурная ночь, ты в море звезды роняешь, – запела Джорди, когда подошла очередь сопрано, смешно вытянув лицо и стараясь сделать звук как можно «круглее», как выражалась Констанция.

Афродита же, крепко схватив девушку за руку, немножко раскачивалась вместе с ней из стороны в сторону.

Когда они закончили петь, Констанция, повернулась к ним, положив руки на колени поверх серого платья, и спросила:

– Как «попрощаться»?

Джорди была уверена, что ее слова дошли до женщины только сейчас.

– Я ухожу, возвращаюсь домой.

Констанция молчала, пребывая в полной прострации.

– Но…– встрепенулась она. – У тебя прекрасное сопрано. Где я такое возьму?

Женщине никак раньше не удавалось привить своей дочке любовь к столь обожаемой ею музыке, и вот с приходом Джорди вдруг все, о чем Констанция так долго мечтала, сложилось само собой.

– Такое нигде, – мягко улыбнулась Джорди. – Но если поискать, найдете лучше!