Эра Отмены

– Вот же упёртый баран, – оценил саботаж главного учёного грубоватый воин Герман. – С детства ведь знал, что будет Отмена, а потом будут Новые Законы… Гибче надо быть! Помните ведь: «…ребята, надо верить в чудеса! Когда-нибудь, весенним утром ранним! У фигуристки лопнет вдруг резинка на трусах…»

– Достаточно, – пробурчал его отец, главный разведчик Карл. – Не вижу повода для шуток. Он нам нужен в здравом уме, работы сейчас невпроворот…

– Эм! Ээ-м! – Виталий безуспешно жал на клавишу переговорного устройства. – Ну, ты хотя бы камеру нам освободи!

– Вот сволочь, – растерянно пробормотал сир Леонард. – Слушай, а если газ ему туда пустить?

Виталий с сомнением посмотрел на форсунку распылителя под потолком камеры и пожал плечами:

– Картриджи с хлорацетофеноном на складе, пока зарядим – целое дело. А там сейчас «сонник», он и не заметит, сразу заснёт.

– Мало у него там газа? – Герман постучал кулаком по толстенному стеклу и крикнул: – Эй, укурок! Выходи, ты нам нужен!

Стекло гулко вибрировало под могучими ударами, Эммануил на внешние раздражители не реагировал.

По камере плавали голубые клубы дыма. И в этих клубах, в сладком мороке дурман-травы, парил беспокойный ум учёного, пытаясь постичь неразрешимое противоречие между старыми и новыми Законами.

– Основная задача – Архив. Думаю, это понятно, Архив надо добыть любой ценой, – продолжал постановку задач сир Леонард. – Далее, по списку значимости: Мастер Письма и Абсолют. Ну и, если получится – собственно Комбинация…

У последней камеры было небольшое столпотворение. Близкие родственники Вольдемара и Дмитрия устроили пикет у двери с намерением не допустить вскрытия.

– Дождёмся Паузы, вдруг… оживут.

– Не оживут, – тихо сказал умный Виталий, когда отошли от последней камеры. – Все признаки смерти налицо…

Львов разместили в одной камере, как в братской могиле.

На анатомические столы они не помещались, лежали прямо на полу. Их мёртвые глаза были неестественно открыты и, казалось, с тоской глядели через стекло на людей.

Это было душераздирающее зрелище. У всех, кто проходил мимо и смотрел через стекло в камеру, невольно подкатывал комок к горлу.

Вольдемар с Дмитрием крепко озадачили весь Дом.

Версия о «малокровии» отпадала сразу, как несостоятельная. Вольдемар и Дмитрий – оба потомки Первой Династии так же, как и сир Леонард и его дети. Оба отличались завидным здоровьем, не было у них никаких отклонений. Вообще, не было ни единой предпосылки к тому ужасу, что случился на стадионе.

Не должно было такого случиться, ни при каких обстоятельствах. «Катарсис» создала Первая Династия, для того, чтобы защитить своих потомков. И теперь, помимо всего прочего, нужно будет исследовать это происшествие, явление, прецедент – в свете того, что «Катарсис» всё равно придётся доводить до ума, чтобы использовать с наступлением Отмены.

– Так… До Паузы в конечный пункт не успеваете. Присядете в Волгограде, переждёте Паузу…

– Ты уже говорил… – тихо напомнила Лиза.

– Да? Ну ничего, повторение – мать учения. – Отец явно был в расстроенных чувствах. – А я за это время решу вопрос с бортом для группы Карла. Времени на сборы немного. Через час группам быть на вертолётной площадке. Доставят на Чкаловский, там уже готовят борт. Вопросы?

Вопросов не было.

Сир Леонард отпустил Карла с Германом готовиться, Виталика услал руководить разгрузкой рефрижераторов во втором секторе, а Лизе велел задержаться, чтоб обсудить кое-какие детали.

* * *

В кабинете Эммануила царили хаос и разрушение.

Перед тем как запереться в камере, главный учёный Дома пытался найти ответы на мучившие его неразрешимые противоречия и делал это с такой самоотверженностью и неистовством, что превратил своё уютное гнёздышко в натуральную свалку.

Повсюду валялись в клочья изодранные листки бумаги, книги, тетради, диски в треснутых футлярах и зверски растоптанные флешки. Стёкла в шкафах и два компьютерных монитора были разбиты вдребезги, чайник и кофейный аппарат – истоптаны с особой жестокостью.

Хотя вполне может быть и так, что ничего он тут не искал, а просто впал в ярость и крушил всё, что под руку подвернётся.

Вот такие они, противоречия между Законами, по-видимому, и в самом деле неразрешимые, коль скоро такой добрейший и умнейший человек, как Эммануил, озверел от отчаяния и устроил этакое безобразное буйство.

Отец стряхнул со стола Эммануила осколки, пробормотал: «Минуточку…» – присел на краешек залитого чайной заваркой кресла и стал быстро писать в своём блокноте пункты боевого распоряжения.

Лиза освободила уголок дивана от бумажного хлама, села и стала наблюдать за отцом, демонстративно ёрзая и поглядывая на часы.

Она прекрасно знала своего отца и могла почти дословно спрогнозировать напутственную речь, которая обязательно будет произнесена через пару минут.

Скорее всего, акцент будет сделан на мотивациях, оправдывающих участие в таком рискованном предприятии обеих дочерей – Лизы и Алёнки.

И эти оправдания никому не нужны.