Эра титанов

Вывод: чем ближе вы находитесь к сильной гравитации и чем выше скорость вашего перемещения, тем медленнее течет время. Если вы будете двигаться достаточно быстро, вы даже можете остановить время – ну, почти. И хотя вы ничего не почувствуете – по крайней мере, по вашим представлениям, ничего особенного не произойдет, – внешний мир будет двигаться быстрее.

– Интересно, – пробормотал я, пытаясь осознать то, что услышал. – Но пока речь шла о долях секунды. – Я показал рукой на диковинное сооружение. – Складывается впечатление, что прошло гораздо больше времени.

– Совершенно верно. Моя теория, Ник, состоит в том, что наш самолет пролетел сквозь участок пространства-времени с искаженной гравитацией. Это единственное разумное объяснение, учитывая нынешние представления науки о реальности. Гравиметрическое искажение растягивает пространство-время, и время течет или медленнее, или, как в нашем случае, быстрее. Скажем, это искажение создало пузырь в пространстве-времени, и наш самолет оказался внутри, где время бежало с невероятной скоростью. Если бы пузырь лопнул, нас выбросило бы в то время, на котором остановились наши часы. Этому есть только два возможных объяснения: гравиметрическое искажение возникло в результате естественных причин…

– Естественных? – спросил я.

– Это вероятно. Мы совершенно уверены в существовании черных дыр – на самом деле, возможно, такая дыра имеется в самом центре нашей Галактики. Как я уже говорил, они искажают время, заставляя его двигаться медленнее, когда к ним приближаются объекты. Во Вселенной есть и другие виды гравитационных ям, и некоторые действуют в обратную сторону, то есть заставляют время идти быстрее. Вполне могло так получиться, что мы попали в гравитационную бурю – естественный феномен, которого мы не понимаем. Если честно, в том, что касается аэрокосмической науки, мы пока находимся в каменном веке.

– Ты сказал, что есть два объяснения? – напомнил я Уорду.

– Второе, которое мне представляется более вероятным, состоит в том, что мы имеем дело не с естественными факторами. Кто-то доставил нас сюда, кто-то, знакомый с технологиями выше нашего понимания, – возможно, с помощью кого-то из пассажиров самолета.

– Очень интересно… – протянул я задумчиво.

Не знаю почему, но перед моим мысленным взором возник Юл Тан, тихий пассажир из бизнес-класса, который ни на секунду не отрывался от своего лэптопа. Я решил, что в словах Боба что-то есть, и решил поговорить с Таном, когда мы вернемся.

Некоторое время мы молчали. Уорд кашлял, а дождь становился все сильнее, тучи у нас над головой совсем почернели, и где-то вдалеке гремел гром. Майк вытянулся на траве, точно студент на лужайке перед колледжем.

– Кем ты работаешь, Ник? – спросил меня Боб между приступами кашля.

Я рассказал ему кем, и мой ответ произвел на него впечатление. Он принялся задавать мне кучу вопросов. Потом он спросил то же самое у Майка, и выяснилось, что тот занимался гонками на парусных шлюпках, но не хотел об этом говорить. Он летел на свадьбу сестры, которая должна была состояться недалеко от Лондона в семейном доме его будущего зятя, занимавшегося «какими-то там банковскими делами». Майк совершенно не расстроился, что пропустил свадьбу.

А еще через несколько мгновений Боб заговорил таким тоном, будто вдруг превратился в доброго дедушку.

– Не выходите на пенсию, – посоветовал нам он. – Пенсия меня убила; это худшее решение, которое я принял в своей жизни. Мне следовало продолжать заниматься чем-нибудь полезным.

От него недавно ушла вторая жена, и он летел в Лондон на интервью по поводу новой работы. Впрочем, старик сразу добавил, что находится под подпиской о неразглашении и не может поделиться с нами подробностями. Мы с Майком не стали настаивать, чем слегка его разочаровали.

Мне было немного жаль Боба Уорда. В некотором смысле я начал его понимать, как понял отца, когда мы с ним ездили к Стоунхенджу много лет назад. Боб еще не растерял свой боевой дух, и впереди у него оставалось много лет, но он понял это, только когда ушел на пенсию. Судя по всему, падение нашего самолета стало лучшим, что произошло с ним за довольно большой промежуток времени. Катастрофа дала Уорду цель и способ себя проявить. И, если быть честным до конца с самим собой, так же было и со мною.

В моей жизни не происходило ничего особенного, когда я сел в самолет в аэропорту Кеннеди, и, хотя я бы предпочел, чтобы он без происшествий приземлился в Хитроу и все пассажиры остались в живых, катастрофа раскрыла стороны моего характера, о существовании которых я до сих пор не подозревал. Она впервые показала мне, из чего я сделан.

Боб снова сильно закашлялся, а потом, переведя дух, посмотрел на свой кулак и быстро вытер его о внутреннюю сторону рубашки, однако я успел заметить у него на руке кровь. Мы встретились глазами, и я увидел, что он очень сильно постарел: на его лице появились новые морщины, белки глаз слегка пожелтели, и даже двигался Уорд теперь не так уверенно. Я никак не мог понять, что с ним происходило.