Эра цепей

Но женщина в доспехах, что вышла вперед, громогласно, голосом разъяренной львицы зачитала приговор:

— Законом тагацита, за попытку обращения в рабство знатной девы из дома Артанит вы и ваш улей приговариваетесь к немедленному уничтожению! Диктат будет в ближайшее время направлен на Цутон! Привести в исполнение!

Не медля ни секунды, воины отсекли цутам головы. Их тела, покрытые гладкими пластинами, еще какое-то время подрагивали, отказываясь умирать. Воины добили их, наверняка оборвав жизни двух принцев.

— Вы как всегда вовремя, мастер Кира, — поклонился Кастор, улыбнувшись. — И эта прическа вам безумно идет.

— Прекращай уже, лис, — усмехнулась женщина, и наконец встала на одно колено перед Харитой, заставив ту опешить от удивления. — Рада видеть вас, госпожа. Теперь вы в безопасности.

Глава 28: Узоры на пальцах

Когда паника в доме пошла на спад, а из комнаты Кайры убрали разорванное выстрелом тело убийцы, Келеф прошел в обеденный зал. Сейчас здесь не было никого, даже лампы не горели, за исключением одной, которую слуги зажгли специально для юноши. Он сидел один, в тишине и темноте внезапно умолкшего дома, прислушиваясь к своим собственным мыслям. В руках у него — маленький хрустальный знак, который он бережно держал в клочке ткани. Подобные знаки могли выдать только те, кто носил имя Сеотосов и жил в этом доме, и он позволял беспрепятственно пройти за ворота, если показать его стражам. Круг подозреваемых сужался, сжимаясь до одной единственной точки в пространстве. Мысли под силой притяжения тяготели к этому проклятому шпилю, который, казалось, вот-вот падет, как суждено любой высокой башне. Закручиваясь в бесконечную спираль, все мысли сводились к одному простому, но кажущемуся бредом вопросу:

Зачем убивать Кайру?

И действительно, старшая дочь главы дома, будучи внебрачным ребенком, вряд ли могла представлять для кого-то хоть какую-то угрозу. Конечно, все еще могла оставаться вероятность того, что она попросту знает что-то такое, из-за чего ее было решено убрать. Но почему тогда не пришли за ним самим? Из всех, кто сейчас находится в шпиле, Келеф, пожалуй, знал больше всего секретов для него не предназначенных. Возможно, сама Кайра знает ответ, но разговаривать с ней порой было трудно — мысли девушки витали где-то даже не в облаках, а среди звезд, а сознание будто бы было перемешано и спутано. Порой она говорила такими сложными, витиеватыми и пространными метафорами, что, секундой позже, сама переставала понимать смысл сказанного. И все же стоило с ней поговорить.

Келеф убрал хрустальный знак под халат, завернув его в ткань, и быстрым шагом направился наверх. Если кто-то и может приоткрыть завесу тайны, то это он, остальные слишком заняты грызней друг с другом. Именно по этой причине он, забрав с тела противника пропуск в дом, решил пока никому не рассказывать о своей находке, понадеявшись на то, что Кайра тоже решит сохранить это в тайне. Впрочем, насчет девушки можно было не беспокоиться, ведь если она и решила бы кому-то рассказать, еще не факт что ее вообще поняли бы.

— Выходи… — устало простонала Цара, прислонившись к стене напротив двери в башенку Кайры. — Ты не сможешь сидеть там вечно.

Подле нее были двое слуг, что держали большое, явно недешевое зеркало, направленное на дверь. Келеф нахмурился, наблюдая за разворачивающейся сценой, и чуть помедлил, прислушиваясь.

— Нет! — раздался из-за двери крик девушки.

Она боялась. Боялась по-настоящему, что случалось очень и очень редко.

— Выходи! — перекрикивая ее, повторила Цара. — Живо!

Келеф вышел на свет. Слуги, не имея возможности поклониться теперь уже дворянину, коротко склонили головы. Мать семейства тяжело вздохнула, массируя гудящие виски.

— Что здесь происходит? — спросил парень, глядя на зеркало. — Она боится зеркал. Зачем вы это делаете?

— Хватит уже! — рявкнула на него в ответ женщина, в воздухе повеяло запахом алкоголя. — Этого бы не случилось, если бы она… Она…

Цара не могла подобрать правильных слов. Не смогла бы, наверное, даже если бы была трезвой — слишком долго копилась в ней обида на чужую дочь, которую так любил ее муж. Эмоции, обиды, чувства смешались в ней, и уже нельзя было разобрать в ворохе мыслей чего-то конкретного, осталась лишь бесконечная неприязнь и непонимание что с одной, что с другой стороны конфликта.

— Цара, послушайте…

— Отвяжись от меня… — она не дала ему сказать, зло зашипела в ответ.

— Давайте выпьем.

Женщина подняла на него взгляд усталых, темных глаз, прикрыв ладонью лицо. Она тяжело вздохнула и жестом показала слугам, чтобы они унесли зеркало, и вслед за ними вместе с юношей шатко пошла вниз по длинной винтовой лестнице.

Пусть он и не был обязан, но Келеф отослал слуг и стал сам разливать кислое, пряное вино по хрустальным бокалам. Сам он не пил, алкоголь был ему неприятен из-за того, насколько быстро юноша терял из-за опьянения голову, но все же он звонко чокнулся с хозяйкой дома, на что та произнесла тост:

— За детей!

— За детей.