Эра цепей (СИ)

— Нет, мне уехать нужно уже завтра. Зав-тра, слышишь? Понимаешь меня, нет? Слово такое, “завтра”! Тьфу! — посреди столпотворения, на составленных друг на друга ящиках, возвышаясь над всеми, сидел, яростно потрясывая трубкой, темилец, человек-жаба. — Слушай, да мне плевать как, это земля вашего хозяина! Свяжитесь с ним, отправьте человека, не знаю. Мне нужно уезжать. У-ез-жать!

Не сразу завидев направляющегося к ним кардийца, шурры вскоре стали расступаться, сперва от легких толчков и похлопываний, а затем сами, не желая хоть как-то оставаться на пути воина. Затянувшись едким, пахучим дымом, темилец, наконец, заметил путников, и, забавно надув щеки, аж подскочил на месте:

— Ну вот, вот! Молодцы! Вот всегда ж с вами так, только ором и матами! Деревня, тьфу! — выбив курительную смесь из трубки, он протянул перепончатую ладонь кардийцу: — Цуйгот Ляшас, очень приятно, очень приятно! Так, вы, быстро, давайте, отмойте и приведите рабыню в порядок. Живо-живо, я пока поговорю с воином!

Не успели ни Люба, ни Ар отреагировать, как девушку обступили местные жительницы из числа шурров. Одна, пожилого вида, безрогая, но с красивым, темным от татуировок хвостом, нежно взяла Любу под локоть и, улыбнувшись, сказала:

— Пойдем. Не бойся.

И когда ее увели в шатер, Цуйгот, наконец, ловко спрыгнул со своего насеста, позвякивая металлическими кольцами в проколотых перепонках, и глядя на кардийца снизу вверх, вздохнул:

— Ну, поторгуемся. Надо кое-кого прибить.

Глава 4: След в небе

С жаром палящего солнца за горизонтом таяли тревоги и сомнения. Только сейчас, когда заботливая хозяйка обтирала ее влажной тряпкой, Люба почувствовала, как же сильно она устала. Хуже того, ощущения были такие, словно усталость перенеслась еще с того, привычного ей тела, а это… А сколько же она не спала?

— У тебя такие красивые волосы… Зачем их так криво обрезали? — вокруг все крутилась дочь хозяйки, веснушчатая девчушка в теле с, наверное, самым глупым и добрым лицом, что Люба когда-либо видела.

— Если бы не срезала — могли бы отрезать по шею, — усмехнулась она в ответ. — Поможешь мне с ними?

— Угу! — радостно промычала веснушка, убегая за полупрозрачную занавеску в другую половину шатра.

Хозяйка, женщина по имени Манья, была совершенно непохожа на свою дочь. Внешние сходства, конечно, имели место быть, но ограничивались полнотой тела, какая свойственна по-сути дела всем шуррам, да потемневшими с годами веснушками у самого носа, прямо под светлыми морщинками. Вздохнув, она бросила тряпку в бадью с водой, и обтерев руки о подол платья, подала Любе свежую одежду. Ничего изысканного, простейшего покроя свободное платье, но после побега, фактически, нагишом, это казалось настоящим спасением.

— Спасибо вам, — улыбнулась Люба, затягивая шнурок на поясе. — Если бы не вы, он бы меня и дальше в рваных тряпках таскал.

— Да чего уж там, — отмахнулась хозяйка. — Не впервой, бродят тут такие. Не мясники, правда, обычно, а люди, но как по мне — та же дрянь, только сбоку. Не обижайся.

Мясники. Это было, насколько Люба помнила, первое слово, которое она вообще услышала, очнувшись на алтаре, посреди крови и паники. В целом, кардийцы действительно оправдывали это звание, но она все-таки решила спросить:

— А почему их так называют?

— А как их еще называть? — усмехнулась Манья. — Солдаты знати хоть стараются сделать вид, что придерживаются каких-то законов. А эти… Поговорка такая есть: “Увидишь рыбу в небе — полезай в яму”.

Интерес взыграл в Любе еще сильнее прежнего, но по лицу хозяйки легко было понять, что эта тема ей как минимум неприятна. Еще многое предстояло узнать и понять, и загадочные рыбы в небе и странный спутник были лишь первыми из числа подобных загадок. Но всему свое время, и привлекать к себе слишком пристальное внимание расспросами, возможно, могло обернуться чем-то паршивым.

— Так, сиди ровно! Ровно же, ну! Вот так, — ворвалась в тускло освещенный угол шатра дочь хозяйки, Ниля. — Голову ровно, а то порежешься!

— А ты умеешь стричь-то, солнце? — улыбнулась Люба, когда та стала примерять к ее голове остро заточенный крохотный нож.

— Мгм! — напряженно прикусив губу уверенно промычала девочка. — Ровнее голову! Ровнее!

И стала кружить вокруг Любы, локон за локоном срезая лишнюю длину, оставляя лишь аккуратное каре примерно до шеи. Зеркала у таких простых людей, разумеется, не было, и видеть сам процесс Любе не приходилось, но в подобном деле оставалось лишь довериться руке мастера, пусть это самое мастерство и находилось под вопросом.