Эра Водолея

Денис сначала запретил себе хлопать дверью, потом плавно развернулся, вышел, умело не хлопнув дверью и дошагал до своего кабинета. Там он тоже не хлопнул дверью, аккуратно ее затворил и только после этого вполголоса сказал несколько десятков слов, которые не имели отношения к поставленной начальством задаче.

Задача решения не имела. Лонг лист можно было критиковать по разным причинам, но он ведь был исчерпывающим. За его пределами остались только маргиналы и реальные обсосы.

Денис понимал, что эта максима, как и всякое утверждение, была ложью. В лонг лист вошло пятьдесят два человека. В Татарстане жили 4 миллиона человек. Наверняка среди них можно было не найти, так самим вырастить из произвольно взятого эмбриона мощного и динамично развивающегося политика, который при этом гарантированно не оказался бы преемником Мухутдинова. Беда в том, что подобные селекционные мероприятия даже у Мичурина и даже с растениями занимали по нескольку лет – и без гарантированного результата. Экзерсисы с людьми были совсем неплодотворными, о чем свидетельствовала вся человеческая история и немножко культура (Галатея, Голем там всякий, чудовище Франкенштейна опять же). Правда, у России собственная гордость. Денис давно подозревал, что именно величина национальный гордости, а также само ее наличие у образования, традиционно относимого к женскому роду, мешает поступательному движению родины.

Был еще резерв «запредельщиков» – татар, живущих за пределами Татарстана. Москва почему-то никак не могла отделаться от убеждения, что республикой может править только представитель коренной национальности (это был третий параметр поисков). Лично Дениса это, во-первых, удивляло. При советской власти заявленный принцип опровергался постоянно – и ничего, Татария жила и благоденствовала. Во-вторых, такой подход Кремля федерального инспектора расстраивал. Вопреки фамилии, отчеству и записям в анкетных данных, Денис себя татарином не считал. И при получении первого паспорта, между прочим, записался русским – уж простите, по матери. Из новых паспортов графа «национальность» исчезла, зато торжество так называемого федерализма подняло нацменов на щит. Соответственно, публичного обсуждения проблем идентификации Денис Сайфиев избегал, с татарами, которые считали его своим, не спорил. Таких татар было немного – зато среди них был ГФИ. С его поддержкой Денис мог не опасаться за развитие карьеры, которое, естественно, в один Татарстан не уперлось. А то обстоятельство, что начальство вело происхождение из сибирских краев и родного языка почти не знало, позволяло и фединспектору поплевывать на всех недоброжелателей и на проблему изучения второго госязыка. Впрочем, необходимый минимум в 1000 слов Сайфиев освоил, и даже получил по этому поводу сертификат и похвалу начальства. Ведь от федерального чиновника знания basic tatar не требовалось. От него требовалось доскональное владение ситуацией по месту службы. А в этом владении язык был сугубо факультативным доминионом.

Знакомство с раскладами внутри 4-миллионного отряда татар, посеянного за пределами исторической родины, было совсем лишним. Приглашение варягов на княжение в последние годы практиковалось активно, но нигде – или почти нигде – итоги эксперимента не были признаны удачными. Денис это знал от ГФИ, поэтому при подготовке списка кандидатов стоически игнорировал попытки занести в лонг лист запредельщиков. Несмотря на то, что ходатаи этого варианта были страшно настойчивы и трактовали глагол «занести» предельно широко.

В общем, Сайфиев был убежден, что ликвидированный полпредом список является единственно возможным. Кабы это было мнение одного Дениса, можно было бы подергаться. Но уверенности нескольких десятков профессиональных политиков и политологов, вынувших и пошинковавших за последние месяцы душу Дениса (или что там от нее осталось после того, как он стал федеральным инспектором) противопоставить было решительно нечего.

Ресурсов не осталось. Это было не то что плохо или ужасно. Это был конец карьеры и смыв федерального инспектора по Республике Татарстан Сайфиева Дениса Маратовича в канализацию. Равнодушный и безвозвратный.

Смываться не хотелось.

Денис распахнул окно и проделал сяо пао цюань таолу. Это помогло успокоиться и понять, что надо предельно сузить задачу. Последние полчаса Денис пытался найти пресловутую кошку в пресловутой комнате. Что было глупо и не отвечало требованиям субординации. Дело Дениса было собачье: провести инвентаризацию кошек и отчитаться. А идентифицировать, определить окрас и интронизировать кошку предстояло ГФИ и президенту страны.

Техническая проблема требовала технического подхода. До конца рабочего дня оставалось 6 часов. Даже 9 – с учетом того, что ГФИ раньше 21.00 домой сроду не уходил. Достаточно, чтобы тупо обзвонить коллег в соседних регионах, еще раз обменяться опытом составления списков и применить подсказанные методики на местном материале.