Эра Водолея, или Каждый имеет право знать [СИ]

— Что случилось? — спокойно повторил вопрос Костя.

— Ничего не случилось. Разговор есть. Ставь на стол и открывай.

Зубков поставил на стол банку с огурцами, дядя Федор вышел из комнаты. Вернулся он через минуту с куском копченой свинины и бутылкой самогона. Еще через минуту на столе появилась миска с вареной картошкой. Дядя Федор достал два граненых стакана.

— Я за рулем.

— Полстакашка можно.

— Еще двенадцати нет…

— Не ной, — отрезал дядя Федор.

Костя сходил на кухню и вернулся с деревянной доской и буханкой черного хлеба. Пока самогон разливался по стаканам, соленые огурцы извлекались из банки, Зубков нарезал свинину.

— Ну, дай бог не последнюю, — сказал дядя Федор, подняв стакан.

Выпили, закусили соленым огурцом. Зацепили вилками копченую свинину и положили в тарелки.

— Что ты хотел сказать? — спросил Костя, очищая картошку «в мундире» от кожуры.

Он переживал, Наташа осталась одна. Костя надеялся вернуться как можно быстрее. Дядя Федор отложил вилку и встал со стула.

— Пошли, — сказал он, хрумкая соленым огурцом.

Костя встал и прошел за хозяином дома. Дядя Федор подошел к двери чулана и, сняв щеколду, распахнул ее. На удивление, дверь не издала ни малейшего скрипа. Дядя Федор включил свет. Чулан был обычным собранием деревенского барахла. В нем пахло дрямом и пылью. В углу валялся старый брезент. Дядя Федор дернул за кольцо в полу и откинул дверцу лаза в погреб.

— Смотри, — сказал он.

Зубков встал на колени, опираясь руками о края лаза, и заглянул в погреб. Дядя Федор включил в погребе свет. Вдоль стен тянулись бесконечные полки с трехлитровыми банками.

— Тушенка, соленья, варенье, — комментировал дядя Федор. — Тут нам всем на пять лет хватит.

Зубков поднялся с колен и отряхнул брюки. Дядя Федор выключил свет в погребе и закрыл люк.

— Дом большой, места всем хватит. А смутное время всегда спокойнее в деревне переждать.

— Спасибо за предложение, — с улыбкой благодарности и растроганности сказал Костя. — Я уже думал, куда бы Наташку отправить от греха подальше. А насчет пожрать… дядя Юра в первый же день на всю газету затарился. Так что на первое время хватит.

— Дядя Юра… А этим дядя Юра тоже затарился?

Сказав это, дядя Федор прошел к углу чулана и отдернул в сторону брезент. Пыль взлетела к потолку и закружилась в воздухе. Костя зажмурился и чихнул. Пыль была ядреная, десятилетней выдержки. Зубков повел носом и приоткрыл рот, чтобы чихнуть еще раз, да так и замер. Из угла на него смотрел черный ствол пулемета Гочкиса. Рядом с пулеметом, словно банки с атлантической сельдью, ровными стопками стояли патронные коробки. Пулемет сошками стоял на ящике с лимонками, из-за которого выглядывали четыре ствола автомата Калашникова.

— А вот с этим проблема, — наконец выговорил Зубков. — Я последнее время вообще подозреваю, что Моисей пацифист. А все разговоры про июньский мятеж и взрывы — сказки.

Еще час дядя Федор убеждал Костю на время смены власти перебраться к нему в деревню. Он сделал расчеты по продуктам, и получилось, что четыре человека запросто смогут прокормиться пять лет. И это при условии, что ничего не будут делать. А если трудиться на огороде, то срок этот увеличивается до бесконечности. Деревня небольшая, стоит на отшибе. А в случае осложнений вчетвером в каменном доме продержаться можно очень долго. Если, конечно, не будет артиллерии и авиации.

Костя согласился с аргументами дяди Федора и обещал еще раз все обдумать и поговорить с дядей Юрой. Только после клятвенного обещания сделать это дед отпустил его.

К Москве Зубков подъехал около четырех часов вечера. Погода уже начала портиться. Небо затянулось тяжелыми тучами, ветер стал холодным. На въезде в город его остановили. Дорога была перекрыта самосвалом, на обочине лежали бетонные блоки с привязанными к ним тросами. К машине Зубкова подошел невысокий мужчина сорока лет в сером плаще и серой же кепке. За ним шел второй, с резиновой дубинкой в руках. На первом бетонном блоке стоял пулемет. Кто-то взял его в руки и навел на машину Зубкова. Чуть в стороне стояли еще четыре человека. В плащах, штормовках и куртках. У всех, кто находился на блокпосту, на левой руке были белые повязки.

— Добрый вечер, — сказал человек в плаще и кепке. — Вашу карточку, пожалуйста.

Человек с резиновой дубинкой чуть нагнулся, взглянул на Зубкова и начал медленно обходить машину сзади.

— Что случилось? — добродушно спросил Костя, протягивая свою карточку. Спорить с пулеметом ему очень не хотелось.

— Регистрация транспорта, — ответил человек в плаще и кепке и вставил карточку в приемное гнездо справочной машины.

Процедура регистрации транспорта была весьма банальной. При въезде в город сотрудник ГАИ раз в пятнадцать минут останавливает любую случайную машину и вносит данные на машину и на водителя в базу данных, проставляя время регистрации.

В самой регистрации не было ничего странного. Странным было другое. Человек в плаще не был инспектором ГАИ.

— Странно, — сказал Костя. — Почему этим занимаются гражданские, а не милиция?